Я запутался во всей этой неразберихе. Весь вечер я давал советы другим, но кто бы дал совет мне? Все, что я мог, – это, подчиняясь инстинкту, побудить Карлу сделать выбор раз и навсегда: жить со мной в каком-нибудь другом месте или жить в Бомбее без меня.

Чем бы она ни занималась в Бомбее, я в этом не участвовал, но чувствовал, что надо бы. Если бы она не захотела уехать со мной сейчас, я был готов уехать один и ждать ее где-нибудь. Я знал, что она будет на гонке, и решил тоже пойти туда. Мне надо было поговорить с ней, даже если мы не скажем друг другу ничего, кроме «до свидания».

Когда все твои жизненные планы сводятся к тому, чтобы как можно быстрее убраться из города, когда твое сердце слишком долго ждет истины, а душа слишком долго ждет новой песни, то бывает, что Судьба ударяет по земле священным жезлом и дорогу тебе преграждает пожар.

Мимо меня на головокружительной скорости пронеслось несколько автомобилей. Люди Хусейна и «скорпионы» летели в противоположных направлениях. Ко мне приближался мотоциклист. У его мотоцикла был очень высокий руль, и я еще издали узнал его. Это был Рави.

Я поставил свой байк на боковой упор и помахал Рави, чтобы он остановился.

– Что случилось?

– Пожар в доме Кадербхая, – бросил он, подъехав.

– В его особняке?

– Да.

– Что с Назиром и Тариком?

– Неизвестно. Говорят, что пытаются спасти мечеть, а больше я ничего не слышал. Пробраться туда можно разве что на мотоцикле. На Мохаммед-Али-роуд вроде бы пробка. Отсидись лучше сегодня дома, Лин.

Пожар в доме Кадербхая.

Перед моими глазами возник мальчик, который сидел на царском троне, склонив голову к плечу и поддерживая лоб длинными пальцами. А также мой поседевший афганский друг Назир, чье лицо было освещено внутренним светом утренней молитвы.

У меня словно вырвали что-то из груди; что-то, бывшее прежде моим, растаяло в воздухе, а внутри образовалась пустота. Я чувствовал, как любовь вытекает из меня, как будто несчастье перерезало мне вену. И я испугался за всех нас.

Рави двинулся дальше; я завел мотоцикл и поехал за ним.

В те годы зов смерти звучал во мне иногда очень громко, борясь с волей к жизни. Сердце мое было кораблем в океане, и я, забравшись на мачту страха, открывал объятия буре, порывая с миром.

Рави ехал быстро, но я не отставал от него. Мохаммед-Али-роуд напоминает драконий хребет, и мы без помех миновали его кончик, но затем натолкнулись на пробку из легковых и грузовых автомобилей и автобусов, стоявших с выключенными двигателями.

Пришлось пробираться по тротуару, запруженному народом. Я был рад, что Рави едет впереди и прокладывает путь сквозь толпу. Он двигался со скоростью пешехода, умудряясь не повредить ничьих ног или рук и объезжать детей. Он все время повторял, как заклинание, только одно слово: «Кадербхай!» – и люди, услышав его, расступались.

Мафия, созданная Кадербхаем, послужила ядром Компании Санджая, и от нее же отпочковалась Компания Вишну, но когда разгорелся кровавый пожар, то лишь имя Кадербхая обладало силой, которая воздействовала на инстинкты и рассекала волны спешивших людей.

Я боялся, что отстану от Рави и буду затерт в толпе, поэтому держался вплотную за ним и несколько раз врезался в крыло его мотоцикла. Он при этом тихонько сигналил, призывая меня к спокойствию, и продолжал выкрикивать имя, которое все помнили:

– Кадербхай!

Мы достигли последнего перекрестка перед мечетью. Со стороны проезжей части возвышалась стена автомобилей и автобусов, но и тротуар впереди был забаррикадирован кучей мотоциклов, велосипедов и ручных тележек. Людской поток стал растекаться между автомобилями. Впереди виднелись пожарные машины, языки пламени и дым. Мы поставили мотоциклы около входа в одно из зданий, связав их вместе моей цепью, и стали перебираться через эту баррикаду, да так, чтобы не удариться головой о торчавшие из стен вывески магазинов.

Преодолев эту гору металла, мы оказались перед полицейским оцеплением. Между крылом «амбассадора» и ручкой одной из тележек была натянута веревка, преграждавшая путь толпе.

Мы поднырнули под веревку и пробрались позади магазинов к мечети. Но нашей целью был особняк Кадербхая.

Пожарные машины поливали стены мечети из брандспойтов, чтобы остановить огонь. Благодаря их усилиям мечеть уцелела, но когда мы выбрались из лабиринта черных змеящихся пожарных шлангов, то увидели, что с домом Кадербхая покончено.

Бригада пожарных боролась с огнем, однако основные силы были брошены на то, чтобы не дать ему распространиться на мечеть и ближайшие здания.

Около особняка уже толпились члены нескольких мафиозных группировок, наблюдавшие за горящим зданием с противоположной стороны узкой улицы. Языки пламени отражались на их лицах гримасой гнева. В основном здесь были люди Хусейна, а также несколько гангстеров из Компании Вишну и других банд – всего человек двадцать. В центре группы находился Абдулла. Отсветы пожара вели дикую пляску в его глазах.

Пожарные оттесняли гангстеров, упрашивая их отойти подальше и не мешать им.

Абдулла кинулся к зданию, оттолкнув трех пожарных и сбив с ног еще одного, пытавшегося остановить его. В следующую секунду он исчез в огне.

Мафиози, казалось, были готовы вступить в драку с пожарными. С их точки зрения, всякий человек, носящий униформу, – противник.

Но пожарные отступили. Им платили за то, чтобы они спасали людей, а не дрались с ними. Вместо них вперед бросились те, кому платили именно за избиение людей, – полицейские.

Драка с копами – дело довольно хитрое. Очень многие копы любят драться, но придерживаются при этом определенных правил: не наносить увечий и не применять оружие, а честно и откровенно измолотить противника.

Однако есть два момента, осложняющие картину. Во-первых, копы злопамятны. Они в этом отношении хуже большинства уголовников, которые обычно склонны забыть и простить. Во-вторых, если копу приходится туго, он может пристрелить тебя, и это сойдет ему с рук.

Полицейские принялись колотить гангстеров чем ни попадя. Те, припрятав или отбросив оружие, вступили с копами врукопашную.

У человека всегда есть момент выбора. Фактически каждую секунду своей жизни он что-то выбирает. Гангстеры выбрали схватку. Поначалу силы были равны. Но затем на помощь своим товарищам бросилась новая группа копов.

Рави и еще один гангстер по кличке Хитрец тоже сорвались с места. Я мог бы, по идее, остаться в стороне и наблюдать за происходящим. Но я не остался. Закинув свои ножи за ближайшую ручную тележку, я побежал принять участие в потасовке, которую и начинать-то не стоило.

Бежал я недолго. Не успел я достичь гущи схватки, как один из копов нанес мне удар. Он был быстр и знал свое дело. Я услышал гонг, но не мог понять, какой раунд. Чисто инстинктивно я прикрылся, сделал «нырок» и начал свинговать, но оказалось, что напрасно. Коп уже валялся у моих ног: костлявый Дылда Тони уложил его. Мы вместе кинулись пополнить ряды гангстеров. Копы кинулись пополнить ряды копов. Началась всеобщая схватка и полная неразбериха. Копы дубасили копов. Гангстеры дубасили гангстеров.