И красотка подарила Гавриилу такой взгляд, что беднягу охватила дрожь.

– Пойдем с нами, – предложила она, подавая ему свою белую ручку.

Гавриил отпрянул от нее, словно это была змея, и потряс головой:

– Нет, нет. Мне… Мне велено подождать здесь.

Француженка по-птичьи склонила набок свою хорошенькую головку:

– А ты всегда делаешь только то, что тебе велят? Фи, как это скучно!

И, смеясь и щебеча, девушки выпорхнули из гостиной. Когда их голоса затихли где-то в длинном коридоре, Гавриил вытер со лба обильный пот и попытался сосредоточиться на рукописи, лежавшей на столике. На этот раз ему удалось прочитать название: «Легенда о семи золотых подсвечниках». Но тут опять послышался звук шагов, и Гавриил поспешил убраться от стола.

В гостиную, пошатываясь, вошел Аретино, держа в руке полупустой бурдюк с вином. Камзол его был расстегнут, чулки спущены, на тонкой полотняной рубашке краснели винные пятна. Под глазами залегли глубокие тени. Однако взгляд Аретино, пронзительный и цепкий, не помутнел от выпитого вина. Это были глаза человека, много повидавшего в жизни и стремившегося повидать еще больше.

Не без некоторого труда добравшись до того угла комнаты, где стоял Ангел Гавриил, он остановился напротив Гавриила и несколько мгновений молча смотрел на непрошеного гостя.

– Кто вы такой, черт возьми? – спросил он наконец.

– Студент, – не без робости ответил Гавриил, с трудом сдержав желание перекреститься при упоминании о черте. – Я простой студент из Германии, студент филологического факультета. Я приехал сюда, в Венецию, чтобы лицезреть великого Аретино, молва о котором разнеслась по всей Европе. Я восхищаюсь вашим талантом – нет, лучше сказать, вашим гением, дорогой мастер. Я хотел бы пригласить вас на скромный обед, за которым я мог бы поговорить с вами о поэзии и литературе. Беседа с вами стала бы для меня выдающейся минутой жизни, воспоминание о которой я увез бы с собой в Германию.

Гавриил отнюдь не был льстецом, но непривычная обстановка, в которую он попал, и переживания последних минут произвели неожиданную метаморфозу со скромным, застенчивым Гавриилом. Впрочем, Гавриил вращался в различных кругах, в том числе и в довольно высоких, и мог при случае сказать комплимент. Ему оставалось только надеяться, что Аретино не относился к числу людей, ненавидящих лесть и льстецов, и что он ничуть не переборщил по части фимиама. Однако Аретино отнесся к его восторженным излияниям довольно благосклонно. Возможно, в том было повинно выпитое им вино.

– Хм, – сказал он. – Вам и вправду нравятся мои безделки?

– О, дорогой мастер, я восхищаюсь вами, вы – мой кумир, нет, лучше сказать – мое божество.

– Что ж, мой мальчик, раз тебе нравятся мои стихи, значит, по крайней мере, у тебя есть вкус, – сказал Аретино, борясь с отрыжкой. – Я бы с удовольствием пообедал с тобою и поговорил бы тоже с не меньшим удовольствием, но… как-нибудь в другой раз, ладно? Честно говоря, мы тут празднуем… отмечаем новую пьесу, которую мне заказали… Черт побери, а где мои гости? Куда все подевались? Небось уже разбились на парочки и разошлись по спальням. Ну что ж, раз так, то я от них не отстану!

Аретино повернулся и сделал несколько нетвердых шагов к двери.

– Одну минуточку, дорогой маэстро! Могу ли я поинтересоваться, что за новый божественный замысел созрел у вас? Поклонники ждут с нетерпением!

Аретино остановился в дверях. Подумав с минутку, он вернулся в комнату и забрал рукопись со столика. Засунув бумаги под мышку, он пробормотал себе под нос:

– Нет, нет. Этого никто не должен знать. Я поклялся хранить тайну. Но когда пьеса будет написана… О, я удивлю этот мир! Масштабы моего нового произведения… Но ни слова больше. Я обещал хранить тайну.

С этими словами он вышел из комнаты, стараясь держаться прямо и гордо.

Добыв, таким образом, вполне определенную информацию, Ангел Гавриил тотчас же вознесся на небеса, сразу же попав в ту загородную местность, где у Архангела Михаила был трехэтажный каменный особняк. Он влетел в комнату как раз тогда, когда Михаил разбирал свою коллекцию марок, склонившись с лупой в руках над резным столиком розового дерева. Марки, подхваченные сквозняком, закружились, словно бабочки. Гавриил ловко схватил одну, которая уже собиралась упорхнуть в приоткрытое окно, – это оказался Кейптаунский Треугольник. На всякий случай придавив злосчастную марку тяжелым пресс-папье, Гавриил смущенно пробормотал:

– Я очень извиняюсь…

– Просто будь сдержаннее в следующий раз, – произнес Михаил недовольным тоном. – Ты даже не представляешь себе, как трудно бывает иной раз вывезти из Подлунного Мира редкие экземпляры, и на сколько глупейших вопросов приходится при этом отвечать. Ну, какие у нас новости? Как я понимаю, твои поиски увенчались успехом?

Гавриил, слегка путаясь от волнения, рассказал Архангелу Михаилу о рукописи, найденной им в доме у Аретино, и о первых строчках, которые ему удалось прочитать.

– Аретино устроил пирушку по случаю получения нового заказа как раз в тот день, когда я нанес ему визит. Судя по всему, ему неплохо заплатили.

– «Семь золотых подсвечников», – задумчиво произнес Архангел Михаил. – Мне это название ничего не говорит. Пойдем-ка сядем за компьютер – может быть, он даст нам ключ к разгадке. По милости Всерайского департамента по допущению Наиболее Привлекательных Ересей на Небеса у нас наконец-то появился доступ к глобальной земно-небесной сети.

Гавриил прошел следом за своим начальником по просторному и светлому коридору в рабочий кабинет, где за рядом офисных шкафов, оформленных в готическом стиле, на огромном дубовом письменном столе опалесцировал огромный экран нового суперсовременного компьютера. Опустившись в просторное кожаное кресло, архангел водрузил на кончик носа очки в роговой оправе. Пальцы его забарабанили по клавиатуре со скоростью, которая сделала бы честь любому выдающемуся земному пианисту. Он вводил пароли, дожидался ответа – и снова нажимал на клавиши, затем, получив доступ к базе данных, ввел ключевые слова и откинулся на спинку кресла в ожидании результатов.

Данные строчка за строчкой замелькали по экрану. Гавриил, стоявший рядом, часто-часто заморгал глазами: он не мог считывать информацию с дисплея с такой скоростью, как его начальник. Для Архангела Михаила же это, наоборот, было привычным делом. Бегая глазами по строчкам, он то хмурил брови, то довольно кивал, и наконец, когда последняя строчка пробежала по экрану, он выключил дисплей и оглянулся на подопечного, замершего за спинкой его кресла.

По поводу применения компьютеров в Небесных Сферах велись долгие дебаты. Главным аргументом в пользу этих последних изобретений техники было то, что по своей внутренней сущности они мало чем отличались от глиняных табличек, на которых в древности писали заостренными палочками. Глиняные же таблички были рекомендованы к употреблению в Высших Сферах: они были практически вечными, и потому Скрижали было решено изготовить из подобного материала. Компьютеры, не слишком далеко ушедшие от примитивных технологий письма, имели перед глиняными табличками по крайней мере одно бесспорное преимущество: они занимали меньше места. Хранение глиняных табличек было сопряжено с дополнительными трудностями; в огромных хранилищах, доверху забитых записями, приходилось укреплять полы и стены, чтобы они не рухнули под страшной тяжестью. Конечно, неоднократно раздавались голоса, призывавшие перейти от глиняных табличек к более прогрессивным технологиям – папирусным свиткам, однако папирус не отличался долговечностью и вдобавок требовал особых условий хранения.