Она погладила по светлой головке малыша, который цеплялся за ее юбку, зажав кусок печенья в грязном кулачке.

— Я не совсем понимаю, — промолвила Брианна. — Мистер Бероун стеснялся признавать, что его ударила женщина?

— Да нет, — сказал Джейми, наливая очередную порцию пива и протягивая ей. — Это все сержант Мерчисон! Хотел мне досадить.

— Сержант Мерчисон? Тот офицер, который был на суде? — спросила Брианна, из вежливости отхлебнув эля. — Похожий на поросенка?

Джейми улыбнулся, услышав это замечание.

— Он самый. Не в первый и не в последний раз строит козни, чтобы вывести меня из себя.

— На что он надеялся, затеяв разбирательство по такому ничтожному поводу? — вмешалась Иокаста, наклонившись вперед и вытянув руку. Улисс, стоявший рядом, подвинул тарелку с лепешками ровно на дюйм. Она безошибочно взяла одну лепешку и уставилась в сторону Джейми невидящим взглядом. — Неужели так необходимо было обращаться к Фаркаду Кэмпбеллу?

— Да, — ответил Джейми. Видя замешательство Брианны, он добавил: — Фаркад Кэмпбелл — судья в Кросс-Крике, он обычно ведет разбирательство.

— Если бы он весьма кстати не заболел, — Джейми вновь улыбнулся, и в глазах его заплясали веселые искорки, — суд состоялся бы на прошлой неделе. Они так задумали, Мерчисон и Бероун. Привести людей, арестовать Фергуса и заставить меня спуститься с гор в разгар сбора урожая… Что ж, им это удалось, черт побери… Но они не рассчитывали, что я успею получить копию дарственной из Нью-Берна до суда. Впрочем, я бы и не успел, если бы суд состоялся на прошлой неделе.

Он улыбнулся Иэну, и мальчик, который ездил в Нью-Берн, чтобы раздобыть документ, смущенно залился краской, уткнувшись лицом в тарелку.

— Фаркад Кэмпбелл наш друг, тетя, — сказал Джейми Иокасте, — и, как тебе известно, всегда действует по закону. Разницы нет, что он знает условия моей дарственной не хуже меня самого; если бы не было доказательств, он был бы вынужден вынести решение против.

— А если бы он это сделал, — продолжал Джейми, обращаясь к Брианне, — мне предстояло бы обжаловать приговор, а Фергуса отвезли бы в тюрьму в Нью-Берне и там затеяли новое разбирательство. Оно окончилось бы так же, но Фергус просидел бы пока не кончится сбор, и это стоило бы мне больше, чем весь урожай вместе взятый.

Вдруг посерьезнев, он посмотрел на Брианну поверх кружки.

— Ты же не думаешь, что я богат? — спросил он.

— Я вообще об этом не думала, — испуганно ответила она, и Джейми улыбнулся.

— Что ж, у нас есть немного земли, но мы обрабатываем лишь малую часть, которой хватает, правда, еле-еле, чтобы прокормиться самим и прокормить животных. А что до твоей мамы, — широко улыбнулся он, — вряд ли она в одиночку соберет урожай с тридцати акров земли, засеянных маисом и ячменем.

Джейми поставил на стол пустую кружку и встал.

— Иэн, подгони повозку и забери Фергуса с Марсали. Думаю, мы с девочкой поедем первыми.

Он вопросительно посмотрел на Брианну.

— Иокаста позаботится о твоей крошке-горничной здесь. Ты же не возражаешь, чтобы мы побыстрее отправились в путь?

— Нисколько, — сказала Брианна, поднялась и отставила кружку. — Поедем прямо сейчас?

Я достала бутылки из шкафа, откупоривая одну за одной и принюхиваясь к содержимому. Если тщательно их не высушить, то сочные листья начнут загнивать, и семена не прорастут.

Мысль о плесени заставила меня еще раз задуматься о собственной пенициллиновой плантации. И о том, что в один прекрасный день мне повезет. Из сотен видов плесени, прорастающих на влажном хлебе, пенициллин можно получить лишь из одного определенного. Каковы шансы, что эти бактерии выведутся на одном из ломтиков хлеба, которые я раскладывала каждую неделю? Каковы шансы, что они приживутся и не пропадут? И наконец, каковы шансы, что я замечу их, если все сложится удачно?

Я целый год потратила напрасно.

Даже с сушкой ноготков и тысячелистников не все получалось — невозможно было уберечь их от вредителей. Мыши и крысы, муравьи и тараканы… как-то я обнаружила даже компанию белок, грабивших кладовую, — они разбросали повсюду зерна кукурузы и обглодали половину картофеля, оставленного на семена.

Оставалось запереть материалы для опытов в большом сундуке, который сделал Джейми, или держать все в закрытых деревянных бочках, которым нипочем и зубы, и когти. Однако запечатать еду от четвероногих ворюг значило ограничить и доступ воздуха, а моей единственной надеждой было то, что в один прекрасный день ко мне по воздуху приплывет реальное оружие против болезней.

«Каждое растение лечит от какой-нибудь болезни. Если бы мы только знали, что и от чего!» Подумав о Найавенне, я вновь почувствовала острую боль утраты. Не только ее общество, но и ее знания больше недостижимы. Она научила меня только части того, что знала сама, и я горько жалела об этом, хоть и не так горько, как о потере друга.

Тем не менее я знала кое-что, неведомое ей, — цену хлебной плесени. Получить ее было трудно, распознать и использовать тем более. Но я не сомневалась, что поиски того стоили.

Оставлять хлеб в доме опасно, можно привлечь мышей и крыс. Я попыталась спрятать его на комоде — пока меня не было дома, Иэн по рассеянности сжевал половину всего запаса, а мыши и крысы расправились с остальным.

Летом, весной и осенью невозможно было ни оставить хлеб без присмотра, ни сидеть дома и охранять его. Слишком много возникало неотложных дел во дворе и в лесу, меня то и дело звали к пациентам помочь при родах или облегчить страдания при болезни, к тому же нужно было делать запасы.

Зимой, конечно, часть вредителей умирала, отложив яйца на весну, а другая часть впадала в зимнюю спячку под одеялом из опавших листьев. Но воздух был слишком холодным, чтобы зародились живые споры. Хлеб, который я откладывала для опытов, либо засыхал, либо отсыревал — в зависимости от расстояния до очага. Так или иначе, плесень, которая появлялась на нем, была либо оранжевой, либо розовой, мне она не подходила.

Надо еще раз попробовать весной, подумала я, принюхиваясь к сухому майорану в бутылке. Приятный мускусный запах ударил в ноздри, навевая мечты. Новый дом на гребне холма уже растет, фундамент заложен, комнаты намечены. Из хижины был виден возведенный на противоположной стороне хребта каркас, темнеющий на фоне ясного сентябрьского неба.

К весне его достроят. Я попрошу мужчин оштукатурить стены, положить дубовые полы, вставить оконные стекла в прочные рамы, через которые не пролезут ни мыши, ни муравьи, отведу одну из солнечных уютных комнат себе под кабинет и буду принимать там больных.

Мои радужные мечты нарушил хриплый рев: Кларенс возвестил о прибытии гостей. Я