— Ном, иди сюда! — позвал он.

Берг подошел, машинально озираясь вокруг. Его сильные руки сжимали теплый приклад винтовки. Он не верил этой тишине, ленивым струйкам дыма и мертвым телам.

Безумие охватило Вселенную.

Эрни тяжело и прерывисто дышал.

— Смотри! — выдавил он.

Номад шагнул к валунам, меж которых, скорчившись, лежало тельце ребенка.

Несколько секунд он в шоке смотрел на него, потом наклонился, отложив винтовку, и дрожащими пальцами коснулся щеки ребенка. Она чуть дрогнула под его ладонью, и Берг отшатнулся, словно обжегшись.

— Он жив?! — спросил присевший на корточки Эрни.

Номад кивнул, бережно поднимая застывшее тельце.

— Но что… что мы будем с ним делать? Он ведь почти грудной!

Номад не ответил. Он шея к кораблю, суетливо и непривычно прижимая к себе комок плоти, лихорадочно прикидывая, что на борту может послужить ему достаточно удобной постелью…

По щекам старого контрабандиста текли слезы.

Я видел страх в глазах солдата,

Архангел с ликом сатаны,

Сюда привел меня когда–то.

К осколкам ледяным войны.

И те, кто выжил, будут вечно,

Завидовать своим врагам,

Чьи души кружат тут и там,

В безмолвном крике бесконечном…

«Мыслю… следовательно — существую?

Это сказал не я. Я лишь поставил знак вопроса в конце фразы, немного изменив ее смысл.

У меня целый океан времени, чтобы размышлять. Хотя нет. Не океан. Маленькое озеро. Не так глобально, как первое, но вполне достаточно, чтобы утонуть, захлебнуться в запоздалом понимании вещей.

Смешно… Я сижу в тесной загерметизированной каморке, на пустом ящике из под «ИМ–12» — снарядов и пишу обыкновенным карандашом, на обыкновенных листках. У меня нет будущего — я получил смертельную дозу радиации, и вряд ли протяну больше пяти–шести лет… Но даже этот срок кажется мне сейчас преувеличенно большим, если брать в расчет то, что таится в безмолвии вакуума, за хрупкими стенами моего укрытия. Мне смешно и горько потому, что я никогда не испытывал такого спокойствия и такой решимости жить, как сейчас. И никогда с такой убийственной ясностью я не понимал сущности людей.

Я не знаю, к кому обращаюсь — к самому себе или к тебе, человек, который держит в руках мой дневник… Ты мог прийти сюда только по двум причинам либо ты исследователь, и прошли тысячи лет после моей смерти, либо ты бесстрашен. Если же ни то и ни другое, тогда беги. Знай — вокруг тебя ад. Он создан руками людей. Он — квинтэссенция смерти. И он как в зеркале отражает в себе темные закоулки человеческого сознания.

Впрочем, если ты ступил сюда — решай сам».

…Сизый, удушливый дым рваными пластами растекался по коридорам и палубам крейсера «Россия». Флагман флота Свободных колоний умирал тяжело, как и подобает кораблю его класса. Турбонасосы дико выли, пытаясь очистить удушливый воздух, но их мощности уже не хватало. Повсюду горели красные аварийные сигналы. Многие отсеки не открывались, — за их дверьми царил вакуум, ворвавшийся в корабль через десятки пробоин.

Гравитация скакала, как заблагорассудится поврежденным генераторам, и потому продвижение группы десантников по главному коридору крейсера напоминало миграцию стада жабоклювов — люди то взлетали вверх, то падали, опять поднимались, чтобы быть брошенными на стену, и все это среди дыма, криков и беспорядочного огня импульсных винтовок, когда из боковых ответвлений появлялись штурмовые группы противника… или свои, ищущие спасения.

В этом аду все смешалось…

— Серега, через сотню метров поворот! — проорал Андрей в коммуникатор шлема, одновременно разворачиваясь, чтобы прошить огнем боковой коридор.

— Что там?

Ответ был едва слышен из–за злобного треска высоковольтной дуги его «ИМ–12». Снаряды импульсной винтовки с воем пронеслись в теснине транспортного тоннеля, и через секунду из него, как из жерла мортиры, полыхнул огонь, усеяв пол коридора дымящимися обломками.

— Пятый орудийный комплекс. Внешние блистеры, если они еще целы.

— Будем надеяться.

Они продвигались прыжками, спина к спине, поливая из «ИМ–12» боковые коридоры и неуклонно приближаясь к цели. Крейсер еще можно было вывести из боя. Центральный компьютер по–прежнему осуществлял контроль над основными системами корабля, но для перехода в гиперсферу было необходимо остановить бешеный танец маленьких космических истребителей, круживших, как осы, вокруг исполинского крейсера.

На остальных кораблях флота в этот момент происходило примерно то же самое. Битва была проиграна, и теперь судьба десятков планет зависела от того, удастся ли остаткам армады вырваться из кипящей бойни. Никто, в том числе и трое пробивающихся к орудийному комплексу десантников, не сомневался — как только будет покончено с их флотом, крейсеры Земного альянса ринутся бомбить беззащитные планеты…

Бежавший позади Андрея Курт Шнельхер внезапно споткнулся. Он сам едва устоял на ногах, ухватившись за поручень. Крейсер содрогнулся от очередного удара.

«Черт, еще одно попадание!..» — со злобой подумал Андрей. Каждый такой удар уменьшал их шансы вырваться на гипердрайве. Он собирался ринуться дальше, к маячившим у поворота тоннеля массивным люкам орудийных башен, но в этот момент противоположная стена вдруг налилась темно–вишневым цветом и начала вспухать громадным пузырем.

— О, mein Gott…

Курт был прав. Им, похоже, оставалось только молиться…

Пузырь лопнул, разбрызгивая вокруг капли твердеющего металла. Андрей упал на пол и уцепился за крепежную скобу, чтобы рванувший в отверстие воздушный поток не вынес его в космос.

Смерч бесновался не больше двадцати секунд — Андрей следил за датчиками скафандра, пока не уверился, что в главном коридоре «России» воцарился вакуум. Андрей вскочил на ноги, и одновременно громадную пробоину заполнил тупой нос автоматического десантного рейдера. Это было худшее, что могло произойти. Он понял, что через несколько секунд в коридор повалят штурмовые роботы Земного альянса, и оглянулся.

Сергей уже расставил телескопическую треногу, и Курт трясущимися руками пристраивал на нее ствол тяжелого бластера.

— Беги! — приказал он.

Андрей замялся.

— Выполняй! Сбей истребители! — проорал Сергей, спуская гашетку.

Адское пламя заплясало по изуродованному коридору, ослепительным веером расходясь по броне рейдера. Первого появившегося в люке робота разнесло на куски.

Колебаться было бессмысленно, и Андрей побежал вперед.