«Джексон: Действительно ли вы так говорили? Геринг: Это было сказано в запальчивости. […] Я не придавал этому значения. Это стало следствием внезапного возбуждения из-за всех этих событий, уничтожения стольких материальных ценностей и связанных с этим трудностей. Конечно, если вы хотите вспомнить все слова, которые я произнес за последние двадцать пять лет, то я мог бы сам привести примеры еще более резких высказываний. […]

Джексон: В конце того совещания вы сказали: “В наказание за их ужасные преступления все немецкие евреи обязаны выплатить штраф в размере миллиарда марок… Эти мерзавцы долго после этого не посмеют пойти на новое преступление. Кстати, хочу добавить, что мне лично не хотелось бы быть евреем в Германии!” Так вы сказали?

Геринг: Да, именно так.

Джексон: А над этим вы не хотите пошутить?» Продолжение допроса оказалось не менее компрометирующим. Джексон предъявил ряд документов, показывавших, с каким размахом во Франции «команда Розенберга» конфисковывала произведения искусства для Геринга. Среди многих эпизодов обвинитель напомнил о «двадцати пяти вагонах конфискованного из коллекций Ротшильда, Зелигмана и других евреев имущества, включая картины, мебель, ковры, драгоценности и элементы декора». Затем поднял вопрос о полученных рейхсмаршалом взятках, начиная с 7 миллионов марок, которые передал ему производитель сигарет «Реемтсма» в обмен на обещание списать его задолженность по налогам. Потом Джексон заговорил о депортации русских рабочих в Германию, о том, что 24 сентября 1942 года Геринг предложил для борьбы с советскими партизанами сформировать специальные отряды «егерей» и разрешить им «убивать, жечь и насиловать». И наконец, о предложении фюреру убивать на месте английские и американские экипажи самолетов, которые принимали участие в налетах на немецкие города или на пассажирские поезда во время их следования.

От всех этих обвинений Геринг отбивался с большим трудом, часто прибегая к техническим или терминологическим уловкам: большинство привезенных из Франции произведений искусства на самом деле были куплены. «Принудительный труд» следует называть «обязательным». Он лично никогда не приказывал жечь деревни, расстреливать заложников или насиловать женщин. В декрете от 31 июля 1941 года следует читать «тотальное решение», а не «окончательное решение». В протокол совещания, проходившего 15 и 16 мая 1944 года, где говорится о его предложении убивать летчиков союзников, вкралась ошибка именно в этом пункте, хотя в остальном все правильно…

Положение подсудимого еще более ухудшилось, когда 21 марта Джексона сменил сэр Максуэлл-Файф. Заместитель Главного обвинителя от Великобритании начал с того, что опроверг доводы Геринга, казавшиеся наиболее прочными, в частности то, что он якобы слишком поздно узнал о побеге пленных британских летчиков из стационарного лагеря люфтваффе «Люфт III» и не смог помешать расстрелу пятидесяти из них в конце марта 1944 года, так как в то время находился в отпуске. Сэр Максуэлл-Файф сообщил, что расстрелы производились в период с 25 марта по 13 апреля, так что у Геринга имелось достаточно времени, чтобы обо всем узнать и прекратить казни. «Вы прекрасно понимаете, – продолжал обвинитель, – что то, о чем я сейчас говорю, было известно не только ОКВ, гестапо и криминальной полиции. Об этом знал ваш начальник оперативного управления генерал Форстер, который сказал генералу Грошу, что доложил об этом маршалу Мильху. […] Может быть, уговорить Гитлера отменить это решение было невозможно, как вы утверждаете, но я хочу, чтобы вы поняли: если все упомянутые мною офицеры были осведомлены о расстрелах, значит, вы тоже об этом знали. Но вы ничего не сделали, чтобы спасти летчиков от расстрела, следовательно, вы косвенно стали соучастником этой гнусной череды убийств».

Миротворческие поползновения Геринга, уже изрядно дискредитированные в ходе допроса Далеруса, снова были поставлены под сомнение, как и взгляды нацистских вождей на нейтралитет Голландии и Бельгии.

«Максуэлл-Файф: Разве не очевидно, что вы всегда знали, как заявил Гитлер 22 августа, что Англия и Франция не станут нарушать нейтралитет Голландии, а вы были готовы сделать это сразу же, когда этого потребуют ваши стратегические и тактические интересы? Разве это не абсолютно ясно?

Геринг: Не совсем так. Мы готовы были это сделать только тогда, когда это стало бы политически необходимым. И если бы к тому времени располагали сведениями о политической позиции британцев относительно нейтралитета Голландии и Бельгии.

Максуэлл-Файф: Ваше “не совсем так” очень похоже на согласие».

Но самое худшее ожидало Геринга впереди. Обрисовав роль люфтваффе в агрессии Германии против Югославии, предъявив документы о борьбе с партизанами в СССР, обличающие Геринга, обвинитель перешел к весьма болезненному вопросу о концентрационных лагерях.

«Максуэлл-Файф: Вы хотите убедить суд в том, что, будучи в 1943 году вторым лицом германского рейха, ничего не знали о концентрационных лагерях?

Геринг: Я ничего не знал о том, что там происходило, и о тех методах, которые там практиковались, после того как перестал за них отвечать.

Максуэлл-Файф: Позвольте вам напомнить факты, которые уже были представлены суду: только в одном Аушвице были уничтожены 4 миллиона человек. Вы это помните?

Геринг: Об этом я услышал здесь, но считаю, что это никак не было доказано… Я имею в виду цифру…

Максуэлл-Файф: Допустим, эта цифра […] верна на пятьдесят процентов, и тогда число жертв составило 2,5 миллиона человек. Не хотите ли вы сказать суду, что министр рейха с вашими полномочиями мог не знать, что там происходило?

Геринг: Я продолжаю это утверждать, потому что эти факты от меня скрывались. Добавлю также, что, по моему мнению, фюрер тоже не знал о размахе того, что там происходило».

Это удивительное утверждение проделало в обороне новую брешь, и обвинение сразу же воспользовалось ею после возобновления заседания трибунала во второй половине дня.

«Максуэлл-Файф: Мне помнится, вы заявили суду, что до самого конца ваша преданность фюреру была непоколебима. Так?

Геринг: Именно так.

Максуэлл-Файф: И вы пытаетесь оправдать и прославить Гитлера даже после того, как он отдал приказ казнить пятьдесят молодых офицеров авиации в лагере люфтваффе “Люфт III”?

Геринг: Я не пытаюсь ни оправдать фюрера Адольфа Гитлера, ни прославить его. Я просто хочу подчеркнуть, что сохранил верность присяге не только в радости, но и в беде, когда это делать намного труднее. […]

Максуэлл-Файф: В любом случае Гитлер должен был прекрасно знать, что происходило в концентрационных лагерях, о том, как там относились к евреям и рабочим, не так ли?

Геринг: […] Не думаю, чтобы его об этом информировали.

Максуэлл-Файф: Вы хотите сказать, что в Германии об этом знали только Гиммлер и, возможно, Кальтенбруннер?»

Тут обвинитель зачитал отрывок из протокола совещания Гитлера, Риббентропа и регента Венгерского королевства Хорти, которое состоялось 17 апреля 1943 года. Тогда Гитлер, в частности, сказал: «[Польские] Евреи, которые не могут работать, должны погибнуть. С ними надо обращаться, как с бациллами туберкулеза». А Риббентроп добавил: «Евреев следует уничтожить или поместить в концентрационные лагеря. Другого решения нет».