Андреас уловил легчайший запах алкоголя, кажется, мартини.

– Может быть, поможет, если выпить теплого молока? – предложил он.

Тихий сдавленный смех.

– Какое молоко? О чем ты говоришь…

Он все еще не мог понять, кто находится с ним в одном помещении.

Сказывалось выпитое, усталость и полумрак.

В темноте угадывались очертания девушки, сидящей на краешке дивана в одной ночной сорочке. Сорочка, кстати, почти ничего не скрывала.

Теплый, едва ощутимый запах женской кожи, к которому примешивался аромат духов.

Андреас мысленно чертыхнулся.

Близняшки даже парфюмом пользовались одинаковым. Может, даже одним и тем же!

Он явственно представил себе эту картину. Утро, ванная, суета и спешка. Кирстен и Черстин по очереди умываются, причесываются. Забегают в ванную, чтобы подкраситься. Кто-то успевает до завтрака, кто-то вынужден делать это перед выходом.

В шкафчике ванной, повешенном поближе к зеркалу, беспорядочным нагромождением стоят и валяются флакончики с туалетной водой, тюбики с кремом, карандаши для глаз и губная помада. Кирстен хватает помаду, Черстин брызгает на себя какими-то духами, Кирстен говорит «И мне дай».

Андреас не знал, насколько сильно он ошибается в своих предположениях. Но до сих пор он не ощутил, чтобы двойняшки пользовались разными ароматами. От них либо не пахло ничем, либо пахло практически одинаково.

И как сейчас он в этой кромешной тьме должен определить, с кем разговаривает? Если ему не отвечают, что, между прочим, невежливо?

Что ей вообще здесь нужно? (И кому – ей?)

– Андреас…

Мягкая рука коснулась его предплечья.

– Мне так одиноко.

Андреас не нашелся с ответом.

– Можно, я побуду здесь, с тобой?

– Как я могу тебя выгнать? Здесь ты хозяйка, а не я.

Разговор начинал казаться Андреасу каким-то сюрреалистическим бредом. Отвечает, не зная, с кем именно говорит, кто его касается… А ведь варианта всего два.

Но сейчас не видно, как сомкнуты губы при молчании, как вспыхивают глаза при улыбке собеседницы, не видно, как она смотрит, как наклоняет голову, как дотрагивается до своих собственных волос. Ничего этого не видно. Запах слишком похож, голос слишком похож, отдельные движения – тоже.

«Значит, так. Мне все это снится», – решил Андреас. А раз снится, то можно расслабиться и отдаться волне происходящего. Если ломать себе голову над неразрешимым вопросом, то можно тронуться рассудком. Андреас справедливо рассудил, что его рассудок еще ему пригодится…

– Ты не против, если я прилягу рядом?

«Конечно же, я против. Сейчас я вряд ли смогу отвечать за последствия. А, впрочем, это ведь сон? Что ж, прекрасно. Пусть будет сон».

– Не против.

Андреас подвинулся настолько, насколько мог. Конечно, было бы более джентльменским уступить даме место возле спинки дивана. Но он потеснился и пустил Кирстен? Черстин? – в общем, пустил кого-то из двойняшек на краешек дивана.

– Ой, какая же я глупая!

Неожиданный всплеск тихого смеха.

– В чем дело? – поинтересовался Андреас.

– Ведь этот диван раскладывается. Нам не придется ютиться на узкой поверхности. Привстань-ка…

К счастью, они не свалили журнальный столик и не задели кресло, а вот пустая бутылка из-под вина покатилась куда-то, стукнувшись об пол.

– Так лучше?

– Да, намного. Жаль, что я не знал этого раньше.

– Когда?

– Когда пришлось приютить тебя в ночь после ограбления. Помнишь, ты тогда не могла заснуть, сидела на кухне и дрожала?

Тишина.

Ни слова, ни звука в ответ.

Кто бы это ни был, он не поддался на провокацию.

Андреас со вздохом вытянулся на диване, откинувшись на подушку.

Его непрошеная собеседница, вопреки ожиданиям, не воспользовалась внезапно обнаружившимся свободным пространством. Она прильнула к мужской груди, подтянула к себе край одеяла и замерла.

«Ну, и что же мы будем делать дальше?»

– Послушай, Андреас…

– Да?

– Давай представим, что нам все это снится.

– Зачем?

– Ну, тогда мы сможем делать все, что захотим.

– Вот как. И чего же ты хочешь?

– Я… Я не уверена.

– А что мешает тебе в реальности делать все, что хочешь?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– И все-таки ответь.

Разговор по-прежнему велся полушепотом. Проезжающие изредка за окном машины гулом своих двигателей перекрывали некоторые слова и обрывки фраз. Андреас прислушивался изо всех сил.

– Иногда мешают привычки. Друзья. Какие-то неотложные дела. Сомнения. От тебя ждут чего-то и просто не поймут, если ты поступишь иначе.

– Ты чего-то боишься?

– Чего мне бояться?

– Ну, не знаю. Тебе виднее. В любом случае, твои сомнения напрасны.

– Почему?

Андреас слегка пожал плечами.

– Делай, что хочешь… Тогда твоя жизнь будет иметь какой-то смысл.

– Значит, делать, что хочу?

Девушка в темноте прищурилась.

– Да, что хочешь, – кивнул Андреас, словно ночная гостья могла видеть это движение.

– Ладно…

Андреас ощутил, как теплые и мягкие губы прижались к его губам. Она помедлила, словно сомневаясь в своих действиях, отстранилась, а потом прижалась снова. Он ощутил дыхание, чуть отдающее легкой алкогольной дымкой (мартини?) на своих губах, на лице.

Андреас чувствовал, что его желание нарастает. Он понимал, что еще немного – и он будет не то что не в силах сдерживаться, он даже не сможет остановиться. Чего она добивается? Какого-то ответа? Взаимности?

– Тебе не нравится? – снова послышался шепот.

– Мне очень приятно, – признался он.

– Тогда чего же ты ждешь?

– Твоего ответа.

– Какого ответа?

– Я хочу понять. Понять, чего ты хочешь.

– Сейчас или вообще?

– Прекрати морочить мне голову. Просто реши сама, что тебе нужно.

– Что мне нужно?

– Да. Чего ты хочешь.

– Я хочу тебя, Андреас…

– Сейчас?

– Да. Здесь и сейчас.

Нежные губы снова прижались к его губам, призывно шевельнулись.