Расстегнув молнию рюкзака, Лейси увидела плюшевого кролика, аккуратно свернутое белье, носки и полупустую коробку клубничных батончиков-мюсли. В самом рюкзаке больше ничего не обнаружилось, но снаружи был накладной кармашек на молнии. «В школу они уже опоздали, — подумала монахиня. — А где же ланч и книжки с тетрадками?» Затаив дыхание, она расстегнула кармашек и вытащила сложенный пополам листок из блокнота.

«Простите меня, пожалуйста! Ее зовут Эми. Возраст — шесть лет».

Лейси долго смотрела на записку. Даже не на текст — такой невозможно не понять! — а на пустое пространство под ним. Вся жизнь маленького человека свелась к трем коротким предложениям и жалкому содержимому рюкзачка. Лейси Антуанетт Кудото в жизни не встречала ничего печальнее — от избытка чувств она не могла даже плакать.

Бежать за кукушкой-матерью не имело смысла, да и след ее уже наверняка простыл! Да и если Лейси чудом ее разыщет, что говорить? «Вы кое-что забыли. По-моему, вы совершили большую ошибку». Нет, ошибки не было: женщина явно сделала именно то, что хотела.

Монахиня спрятала записку в карман юбки.

— Эми, — произнесла она и, наклонившись к девочке, улыбнулась, точь-в-точь как сестра Маргарет во дворе сьерра-леонской школы несколькими десятилетиями раньше. — Тебя ведь зовут Эми? Красивое имя!

Девочка быстро, чуть ли не украдкой оглядела комнату.

— Можно мне Питера?

«Что еще за Питер? — недоумевала Лейси. — Брат или, может, отец?»

— Эми, а кто такой Питер? — вслух спросила она.

— Он в рюкзаке! — заявила малышка.

Лейси вздохнула с облегчением — хоть одну просьбу Эми удастся выполнить без труда! — и достала из рюкзака кролика с черными глазами-бусинками, длинными, жесткими от проволоки ушами и затертой до блеска плюшевой шкуркой. Девочка схватила его и усадила на колени.

— Эми, — снова начала Лейси, — куда пошла твоя мама?

— Не знаю, — отозвалась девочка.

— А Питер знает? Может, он мне скажет?

— Питер ничего не знает, он же плюшевый! — Эми вдруг насупилась. — Я хочу обратно в мотель.

— А где ваш мотель?

— Мне нельзя говорить.

— Это секрет?

Девочка кивнула, не сводя глаз со стола. «Секрет такой важный, что она и сказать об этом не может!» — про себя отметила Лейси.

— Как же тебя туда отвезти, если я не знаю, где этот мотель? Ты очень хочешь туда вернуться?

— Он у дороги, где всегда много машин, — объяснила девочка, дергая себя за рукав.

— Ты живешь там с мамой?

Эми не ответила. Никогда в жизни Лейси не встречала людей, которые в присутствии других умели настолько уходить в себя. Даже оторопь брала: девочка словно не видела ее и не слышала. Лейси чувствовала себя исчезнувшей с лица земли.

— Я знаю одну игру, — наконец объявила монахиня. — Давай сыграем!

— Что за игра? — недоверчиво спросила малышка.

— Я называю ее секретики. Я рассказываю тебе свой секрет, а ты мне свой. Ну как, согласна?

— Угу, — пожала плечами девочка.

— Ладно, договорились. Чур, я первая! Однажды, совсем маленькой, примерно в твоем возрасте, я сбежала из дома. Дело было в Сьерра-Леоне, откуда я родом. Я страшно разозлилась на маму, потому что она не пускала меня в луна-парк, пока не сделаю уроки. Мне страшно хотелось пойти, ведь подруги рассказывали про разные аттракционы с лошадями, которых я обожала. А ты лошадей любишь?

— Наверное, — кивнула Эми.

— Лошадей все девочки любят, а я ими просто бредила. Назло маме я отказалась делать уроки, а она без лишних церемоний отправила меня спать. Я разозлилась, шумела, топала ногами, а потом решила: вот убегу от них, тогда мама пожалеет, что не пустила меня в луна-парк. Глупости, конечно, но именно так я рассуждала в тот момент. Ночью, когда родители и сестры заснули, я выскользнула из дома. Не зная, куда бежать, я спряталась в соседнем поле. Хотела просидеть там всю ночь, чтобы утром услышать, как мама, не обнаружив меня в кроватке, испугается и начнет громко звать по имени. Ничего не получилось: в поле было холодно и страшно, поэтому я тихонько вернулась домой и шмыгнула в свою комнату. — Лейси посмотрела на Эми, которая не сводила с нее глаз, и заставила себя улыбнуться. — До сегодняшнего дня я никому об этом не рассказывала, никому на свете. Ты первая об этом слышишь. Ну, как тебе мой секретик?

Девочка буквально сверлила монахиню взглядом.

— Ты… Ты вернулась домой?

— Угу, — кивнула Лейси. — Злость куда-то исчезла, и утром ночные приключения казались страшным сном. Я даже сомневалась, что впрямь убегала в поле. Зато сейчас, много лет спустя, не сомневаюсь: убегала, действительно убегала! — Монахиня ободряюще похлопала Эми по руке. — Теперь твоя очередь. Какой секрет расскажешь?

Девочка потупилась и ничего не ответила.

— Любой, можно даже маленький.

— Мама за мной не вернется, — проговорила Эми.

Ничего не добились и прибывшие на вызов полицейские. Старшая из них, плотная белая женщина с по-мальчишески короткой стрижкой, беседовала на кухне с Эми, а ее коллега, симпатичный афроамериканец с правильными чертами лица и гладкой кожей, расспрашивал Лейси о беглянке-матери. «Она нервничала? Находилась в состоянии алкогольного или наркотического опьянения? Во что была одета? На какой машине приехала?» Вопросы сыпались как из рога изобилия, но Лейси чувствовала: полицейский задает их лишь потому, что этого требует протокол, а в возвращение матери Эми не верит. Ответы Лейси он записал в блокнот и чересчур поспешно спрятал его в карман. На кухне полыхнула вспышка: сотрудница полиции сделала фотографию Эми.

— Вы сами позвоните в Отдел по защите прав детей или этим заняться нам? — спросил полицейский у Лейси. — Понимаете, в сложившейся ситуации разумнее всего подождать. Сию секунду определять девочку в приют бессмысленно, тем более что завтра — выходной. Пусть лучше побудет в монастыре, если, конечно, вы не возражаете. Мать мы объявим в розыск, посмотрим, что получится, а девочку пробьем по базе данных о пропавших детях. Не исключено, что мать вернется сюда — в этом случае девочку ей не отдавайте и свяжитесь с нами.

Едва перевалило за полдень, а в час должны были вернуться сестры, которые по четвергам и пятницам до обеда работали в местном благотворительном фонде — раскладывали по полкам товар, раздавали бедным семьям консервы, пакеты с крупой, соус для спагетти и упаковки подгузников. Лейси всю неделю мучилась насморком — три года прошло, а она так и не привыкла к сырым мемфисским зимам! — поэтому сестра Арнетт велела остаться в монастыре: к чему усугублять простуду? Очень в духе сестры Арнетт, хотя с утра Лейси никакого насморка не чувствовала.

Монахиня взглянула на полицейского, и в следующую секунду решение было уже принято.