Весь этот год они провели в тишине, невысказанное имя Недди реяло между ними. Китти привыкла к испытующему взгляду мужа, который на мгновение останавливался на ней, а затем ускользал прочь, проверяя ее, читая ее, словно по наклону плеч или повороту головы Огден мог определить, что у нее на душе.

И несколько недель назад, когда он появился на пороге детской с билетами в руках и, пристально глядя на нее, нерешительно спросил хриплым голосом, не хочет ли она отправиться в небольшое путешествие, уехать ненадолго без детей, – она явственно услышала, словно он произнес это вслух: «Возвращайся».

– Все отлично, дорогой! – крикнула она через весь причал, подавшись вперед. – Просто идеально.

– Черт побери, Китти права, – протянула Присс. – Уже можно подниматься на борт?

Китти направилась по сходням к причалу. Она вовсе не это имела в виду и не хотела, чтобы Ог так думал. Китти не имела в виду «поторопись, отчаливаем». Она сошла на деревянный причал, доски которого начали нагреваться на солнце. Китти не хотела, чтобы муж ее неправильно понял. Особенно теперь. Она собиралась по максимуму насладиться поездкой. По крайней мере, попытаться.

Китти подняла голову и увидела, что Огден улыбается.

– Давай. – Он протянул руку через планшир, и сердце ее затрепетало. Он понял. Три быстрых шага – и Китти оперлась на его руку и забралась в кокпит. Огден легонько сжал ее плечо.

– Эй вы, двое, постойте! – окликнула их Присс. – Дайте я вас сниму.

Китти и Огден повернулись, улыбаясь для фото, и замерли неподвижно. Краем глаза Китти заметила, как женщина в билетной кассе закурила и бросила спичку в воду, проследив за ней взглядом.

– Готово, – сказала Присс, опустила фотоаппарат на грудь и посмотрела на мужа, который стоял на носу яхты, уперев руки в бедра. – Послушай… – насмешливо крикнула она ему. – Ты собираешься оставить наследника на причале?

Данк Хотон выпрямился и повернулся. Китти, прикрывшая глаза рукой от солнца, видела, как смягчаются его черты. Сильный, стройный, черноволосый, с милым худым лицом, которое Китти знала, как свое собственное, он стал важной шишкой в «Новом курсе» Рузвельта; теперь Данк сидел в пыльном офисе где-то на Манхэттене, заведуя каким-то непонятным, но крайне важным департаментом, и занимался обычной для Хотонов работой: вносил свой вклад в общее дело. Он спрыгнул на причал рядом с беременной женой, подхватил сумку, стоявшую у ее ног, и, поддерживая ее под локоть, провел в носовую часть палубы.

И они отправились в путь. Огден у румпеля, Китти рядом с ним, а Данк и Присс на носу, прижавшись спинами к мачте. Огден осторожно прокладывал путь между большими яхтами, предназначенными для летнего семейного отдыха. Кэббот, Лоуэлл, Холоуэлл – на яхтах, покачивавшихся у причала, можно было прочесть фамилии старого Бостона. Выбравшись из столпотворения, Огден направил «Шейлу» мимо волнолома в Пенобскот-Бэй, где на горизонте виднелась цепочка островов. Волны мягко бились о корпус яхты, которая разрезала воду, слегка подпрыгивая в поисках ветра.

День был великолепный. Они собирались плыть до обеда и устроить пикник на одном из островов, а затем добраться до летнего дома Гарри Лоуэлла и остаться там на выходные. Судя по всему, этот план возник во время одной из внезапных вспышек энтузиазма, которым был подвержен Огден и в которых Китти научилась участвовать, хотя Лоуэллы нагоняли на нее скуку. Они были слишком высокого мнения о себе, словно вдыхаемый ими воздух был чище, их нравственные стандарты – выше, а сама кровь, которая текла в их бостонских жилах, – голубее. Миссис Лоуэлл происходила из Салтонстоллов и роняла имена своих предков через каждые двадцать футов – словно буйки, которые теперь указывали им путь из порта Рокленда.

Это нелепо, думала Китти. Особенно сейчас, когда такие люди, как Огден, нью-йоркские банкиры, вытащили страну из Великой депрессии и направили по «Новому курсу». Все были спасены благодаря дальновидности таких людей. Их ясности мышления. С этим никто не спорил. Огден поднимался над схваткой, над текущим моментом, смотрел в будущее. Всегда. Она наблюдала за ним, устроившись у кокпита.

Огден сидел у румпеля в расслабленной позе: рукава рубашки закатаны до локтей, длинные ноги вытянуты вдоль кокпита и скрещены в лодыжках; линии его тела были изящны и точны, словно вырезанные искусным мастером. В нем чувствовалось с трудом сдерживаемое волнение, какая-то лихость, вызывавшая у нее улыбку. Он что-то задумал. Китти подвинулась к передней части кокпита, не переставая улыбаться. Он задумал что-то хорошее.

– Кливер, дорогая, – сказал Огден, указывая взглядом на парус.

Она повернулась, поймала конец фала и подняла маленький плоский парус, чтобы тот поймал ветер. «Шейла» устремилась вперед. Китти закрепила конец фала и снова села, для устойчивости положив одну ногу на поперечную скамью кокпита.

В небе над ними не было чаек, а на горизонте – ни единого судна. Море вокруг лежало открытое и бескрайнее, словно луг.

Пальцы Данка, сидевшего на носу яхты, скользнули под воротник жены; нежный голубой батист ее блузки подчеркивал загар его тонкой руки. Его всегда отличали такие мелкие знаки внимания. И из-за этого Китти всю жизнь была немного влюблена в своего кузена. Она откинулась на сиденье и закрыла глаза, подставив длинную шею солнцу.

– Давай не будем говорить о Германии? – донесся до нее голос Присс. Данк что-то ответил, но Китти не расслышала.

– Потому что, – сказала Присс, – она там, далеко, а мы здесь. И в данный момент ты ничего не можешь с этим поделать.

Китти открыла глаза.

– Или о Рузвельте, – прибавила она, выпрямляясь. – В эти выходные я не желаю слышать ни о налоге на активы, ни о президенте, ни о банках.

– В любом случае что случится, то и случится, – сказала Присс.

– В банке? – спросила Китти.

– В Европе.

– Не случится, если я помешаю, – пробормотал Данк.

Китти нахмурилась. Кузен всегда был немного слишком горяч, он резво хватался за вожжи, как будто жизнь несли вперед обезумевшие кони и только он мог их остановить. Это было достойно восхищения, даже благородно, но, по мнению Китти, он заходил слишком далеко, себе во вред.

– Говорят, ты взял на работу Вайнберга, – сказал Данк. – Это правда?

– Правда, – ответил Огден.

– Сол Вайнберг? – лениво протянула Присс.

– Ага.

– И что он собой представляет?

– Он еврей, – объяснила Китти.

– Очень умный еврей, – подтвердил Огден. – Чрезвычайно.

– Он учился в Принстоне, да? С Диком Шерманом? Выпуск двадцать пятого года? – уточнил Данк.

– Ага. – Огден повернул парус, ловя ветер. Нос яхты нырнул в волны, затем снова поднялся.

– Слышала, он ухаживает за Сьюзи Банкрофт, – продолжала Присс.

– Пустые хлопоты, – заметила Китти. – Такого, как он, ее мать даже на порог не пустит.