– Прошу, помолчи, – процедила сквозь зубы Мэдди, – прошу, как друга. Ты тут ни при чем, слышишь? Я хочу побыть сама с собой. Я же тебе не мешаю!

– Да, но это касается причин поражения…

Мэдди повысила голос, по бассейну прокатилось эхо:

– Мне плевать! И тебе на самом деле тоже все равно. С кем не бывает? Давай не будем об этом.

Я не совсем понимала, к чему она клонит, и чуть не расплакалась от досады – она говорила неправду. Как же тогда наш разговор в тот первый вечер, перед сном? Пусть она хотя бы не отказывается от своих слов.

– Но мы обе хотели…

– Мало ли что мы хотели! Не всегда мы получаем то, что хотим! – Мэдди сорвалась на крик.

В глубине зала захихикали, стали оборачиваться на нас.

– Что уставились? – прикрикнула Мэдди.

Все притихли.

Мэдди вылезла из ванны и зашагала прочь, на ходу врезавшись в стеклянную стенку с такой силой, что та задрожала. У меня заныло под ложечкой, будто я приняла удар на себя. Когда я встала, то заметила, что на одном из пластмассовых столиков мигает телефон. Я взяла его в руки – должно быть, кто-то забыл. На экране светились сообщения.

Стасия: Мы больше не можем дружить.

Стасия: Во всяком случае пока.

Я: Хотя бы объясни почему. Что я такого сделала?

Стасия: Не знаю, просто пока ты была в отъезде, у меня появилось время подумать.

Стасия: Дело не в тебе.

Стасия: Мне просто нужно побыть одной.

Это был телефон Мэдди.

• Вот что еще случилось за те четыре часа, пока мы едем домой:

• Я сказала Мэдди, что сочувствую ей из-за Стасии.

• Мэдди ответила: «Не понимаю, о чем ты».

• Мама Мэдди вмешалась: «Не ссорьтесь, вы обе устали за эти дни».

• Я сказала: «Зато почти до финала дошли».

• Дорогу перебежал олень.

• Мэдди сказала: «Была бы я оленем, и пусть бы меня сбила насмерть машина!»

• Я возразила: со смертью не шутят.

• Мэдди огрызнулась: «Хоть раз в жизни перестань быть такой занудой!»

• Мэддина мама отругала нас обеих.

• Мэдди сказала, что хотела бы никогда не начинать участвовать в дебатах.

• Мы купили мороженое.

За пару километров до дома я снова готова была расплакаться. Ты уже знаешь: когда я пыталась рассказать Мэдди о своей болезни, она и слушать не желала. И я, как любой здравомыслящий человек, отважилась еще на одну попытку.

В машине было тихо. Пэт приглушила радио, чтобы спросить у меня дорогу. Под гул кондиционера да мельканье деревьев за окном я успокоилась и – ЧЕРТ МЕНЯ ДЕРНУЛ – РЕШИЛА: СЕЙЧАС САМОЕ ВРЕМЯ.

И сказала:

– Мэдди, у меня болезнь, из-за которой случаются провалы в памяти. Вот почему я отключилась посреди боя.

Мэдди молчала, и я сочла это добрым знаком, но когда оглянулась на нее с переднего сиденья, она смотрела не на меня, а прямо перед собой.

– Что? – переспросила она.

Пэт вздохнула, и я продолжала:

– У меня нашли болезнь Нимана-Пика, тип С, это прогрессирующее заболевание мозга. То, что я забыла, где нахожусь – тоже проявление болезни.

Я глянула на ее отражение в зеркале заднего вида. Мэдди хмурилась.

– Мама?

– Что?

– Это правда?

Тишина.

– Да.

Мэдди поймала в зеркале мой взгляд.

– И давно это у тебя?

– С зимних каникул. – Уже на подъезде к моему дому, когда на крутом подъеме из-под колес полетел гравий, я попросила: – Высадите меня здесь, я сама дойду.

– Сэмми… Господи, как жаль. – В голосе Мэдди слышалась не жалость, а гнев. – Что ж ты ничего не рассказала?

Я отстегнула ремень, схватила сумку, и все мои бумаги разлетелись по салону. Расписание боев, турнирные таблицы, карта Бостона для гостей.

– Думала, ты не захочешь со мной выступать, – промямлила я, сгребая бумаги в охапку.

Мэдди фыркнула, то ли брезгливо, то ли печально.

– Что ж я за человек, по-твоему?

– Нет, дружить бы ты со мной не перестала, но решила бы, что я не потяну, – объяснила я, складывая бумаги на сиденье.

– Не в том дело! – рявкнула Мэдди и добавила уже спокойнее: – Ты меня обманула!

Пэт потянулась с переднего сиденья и похлопала Мэдди по колену.

– Девочки, почему бы вам не отложить этот разговор.

– Что ж… – Мэдди снова фыркнула. – Неплохо ты устроилась.

– Что? – Я с такой яростью дернула молнию, что чуть не порвала сумку. – В чем я на этот раз виновата?

– Бросила бомбу – и в кусты, – проговорила вполголоса Мэдди, высунувшись в окно. – Вполне в духе Сэмми Маккой. Ты преподносишь правду так, будто бомбы бросаешь. А там – гори все огнем.

– Спасибо, Пэт. – Я натянуто улыбнулась женщине и захлопнула дверцу.

Уходя, я услышала, как Мэдди опускает стекло.

– Я тебе сочувствую, но не притворяйся: ты нарочно ждала, когда мы доедем до твоего дома!

– Мэдди… – услыхала я позади себя голос Пэт.

Я обернулась.

– Какая разница, когда я тебе сказала? Ведь сказала же, и это главное! Это мое дело! Мне решать!

– Точно! – крикнула Мэдди, когда машина разворачивалась. – Все в твоих руках!

– Если бы… – пробормотала я под нос. – Если бы все было в моих руках! – Знала бы Мэдди, как сильно ошибается!

После ссоры с Мэдди мне хотелось одного – забиться под одеяло и смотреть The West Wing, и не вылезать до самого выпускного. Да как бы не так, предстояло отчитаться о поездке. Завидев меня на дорожке, мама бросила стричь газон, не закончив ряд.

Вчера вечером я оставила ей сообщение на автоответчике. Она перезвонила три или четыре раза, пока я не отправила ей эсэмэску. Написала, что лучше просто поговорим дома, а пока мне нужно оправиться от поражения.

– Эй! – крикнула мама из глубины двора, когда я несмело подошла к двери. – Привет!

– Я сейчас, – бросила я, влетая в дом.

Вот теперь дома, лицом к лицу, разговора было не избежать. Чувствовалось, как в них бурлит напряжение, словно перекатываются штормовые волны. Бетт и Дэви собирали на полу пазл. Папа был на кухне и бросил мыть посуду, как только услышал мои шаги.