Семейство пробыло в клинике полдня, а Расмус так и не узнал, что за тайна скрывается за семью печатями трех сестер. Теперь, когда он увидел последствия своей халатности, этот вопрос снова всплыл в памяти и зудел, как назойливый комар. Если бы он отмахнулся от приема в связи с занятостью или думал в тот момент о другом деле, то было бы понятно, из-за чего теперь возникли проблемы. Но Бирк уделил «сицилийскому семейству» полдня и слушал их с предельным вниманием – не каждый день перед ним предстает родственная группа, претендующая на групповой психоз.

Маленький пациент успешно прошел все тесты. На вопросы Бирка отвечал быстро, ясно излагал свои мысли. Ничего из сказанного не говорило об агрессии или подавленности. Так что же он упустил?

Кира открыла следующую карту пациента и погрузилась в мир очередного психопатического расстройства. По словам Сото, Бирк брал самые сложные случаи. В основном это были маленькие пациенты из неблагополучных семей, где дети жили без присмотра с раннего возраста, из-за чего часто становились легкими мишенями преступных элементов. Но попадались пациенты из приличных семей, где агрессия ребенка была необъяснимой и наблюдалась с раннего детства.

– Нашел! – воскликнул Сото.

Бирк в два шага оказался рядом и уже всматривался в фотографию испуганного худенького мальчика.

– Это он, – подтвердил доктор.

Пока Бирк вникал в собственные заметки, Сото отсортировал папки и убрал их в металлические ящики. Затем качнул головой в сторону коридора, давая Кире понять, что доктора сейчас лучше оставить одного.

В полумраке коридора Кира увидела, что в приемной остался единственный посетитель. Сото вошел в соседний кабинет, который оказался таким же тесным, как архив. Это была кладовая, в дальнем углу которой находились импровизированная кухня и обеденный стол с тремя стульями. Маневрируя между бутылями с питьевой водой, Кира добралась до конца комнаты и опустилась на ближайший стул.

– Я бы предложил кофе, но не советую, – брезгливо произнес Сото и проворно забрался на деревянный комод.

Кира сразу поняла, что это его излюбленное место.

– Попью воды, – она налила воду в пластиковый стаканчик.

Пальцы Сото с бешеной скоростью нажимали на клавиши телефона. Своей отстраненностью он давал понять, что не намерен заводить с ней разговор. Кира медленно, глоток за глотком, отпивала прохладную воду и прислушивалась к шагам в коридоре. Когда стаканчик опустел, она швырнула его в мусорное ведро и спросила:

– Как ты познакомился с Бирком?

Сото метнул на нее поверх очков недобрый взгляд и продолжил набивать текст сообщения. В отражении стекол его очков мелькали японские иероглифы. Кира решила немного его раскачать и как можно дружелюбнее произнесла:

– Ну же, Сото, расскажи, не будь букой.

– Ваша ничтожная попытка завязать разговор обречена на провал, – сухо отчеканил помощник доктора и поправил очки в ярко-синей оправе.

На секунду Кира опешила, потом усмехнулась:

– Как знаешь, я просто хотела узнать тебя поближе, раз уж нам предстоит вместе работать.

– Я работаю только на Расмуса, вернее, помогаю ему.

Кира тут же зацепилась за его слова.

– Значит, ты не на зарплате? Ты просто ему помогаешь? Хочешь стать психологом?

– Холодно, – процедил сквозь зубы Сото и с вызовом уставился на Митяеву, пальцы замерли в ожидании.

Цепкий взгляд Киры скользил по его оранжевым зауженным джинсам с низкой посадкой, приталенному модному пиджаку и оранжевым шнуркам на кроссовках.

– Хорошо… если мимо… тогда так… – Киру прожгла догадка. – У тебя тоже с ним сделка.

Странность этого тандема бросилась ей в глаза еще в первую встречу, и с тех пор ее не покидала мысль, что японец не просто так кружит вокруг Бирка. Она вспомнила рассказ Глеба о трагической гибели его родителей, и что он был единственным свидетелем. Бирк бы учуял убийцу за версту, поэтому Кира сделала вывод, что Сото был очевидцем происшествия. А раз так, то логично предположить причину, по которой парень не отходит от Бирка: он ищет убийцу родителей.

Губы Сото дрогнули, когда он услышал догадку Киры, но он все еще хранил молчание, поэтому она решила развить тему:

– Говоришь по-русски без акцента, значит, в России давно, скорее всего, с детства. Компьютерный гений, но это не твое призвание, так что ставлю на то, что этой профессией ты занялся вынужденно. Сирота, без друзей и родных, один… совсем один, не помню, чтобы ты с кем-то общался или поддерживал нормальные отношения. Ты даже с сотрудниками Расмуса по-человечески поговорить не можешь. Родителей ты потерял давно, еще в детстве, вот тогда-то в твою жизнь и вошел Бирк.

В коридоре послышались шаги. Сото метнул мимолетный взгляд на дверь и тут же перевел его обратно на майора. Желваки заходили ходуном, выдавая раздражение. Напряжение нарастало.

– Думаю, тебя с Бирком объединяет трагическое событие. Что-то страшное, что невозможно забыть. Этот ужас преследует тебя по ночам, не дает двигаться дальше. – Кира заметила на лацкане пиджака значок с флагом Японии. – Ты скучаешь по дому, по тем местам, что запомнил, но ничего изменить не можешь. Ты застрял, ищешь справедливости, но ее нет. Не в твоем случае. Если учесть специализацию Бирка, то вывод напрашивается сам собой: твоих родителей убил маньяк. Ты учишься у Бирка, чтобы поймать убийцу, а взамен работаешь на него…

Дверь резко распахнулась. В комнату заглянул Расмус. В руке он сжимал папку с профайлом и историю болезни пациента, из чего Кира сделала вывод, что доктор не нашел в своих записях зацепки и решил уделить документам пристальное внимание в своем кабинете.

– Едем домой, здесь я закончил.

Сото прожег Киру надменным взглядом, спрыгнул с комода, направился к двери и с ехидцей подметил:

– Как жаль, Расмус, что я не снял на видео разыгравшуюся здесь монодраму. Митяева решила поиграть в профайлера. Выдала за свои умозаключения то, что сказал ей обо мне бывший напарник, да еще с такой патетикой…

– A communi observantia non est recedendum6, – отмахнулся от него Бирк.

– Кстати, она думает, что я ищу убийцу своих родителей, поэтому вынужден терпеть ваш вздорный характер и взамен на обучение заниматься нелюбимым делом. Если ее не остановить, новоиспеченный профайлер начнет читать лекции об основных инструментах психоанализа. Боюсь предположить, к чьим трудам она может еще примазаться.

– Если дело дойдет до лекций, я вмешаюсь, – усмехнулся Бирк.

Но Сото не умолкал:

– Роберт Ресслер? Томас Мюллер? Он хоть и был учеником Ресслера, но прославился на всю Европу. Каков ваш прогноз?

Бирк ответил что-то вполголоса, от чего Сото разразился заносчивым смехом. Через распахнутую дверь Митяева наблюдала, как две