– И что же он вспомнит?

– То же, что и мы.

– Хитова?

– Да. Но не сразу. Нам надо потянуть время. Пусть Надю похоронят. Мы должны создать видимость того, что нам всем не хотелось выдавать его хотя бы по той причине, что Надю, я повторяю, уже не вернуть, а он – молодой парень, зачем ему портить жизнь?

– Другими словами, мы должны по очереди признаваться в том, что видели Хитова на острове. Мы, может, и не знали, что это он. Но родинку запомнили. Вроде он, но, может, и не он. Не уверены были в том, что это и есть жених Нади. У нас есть неоспоримое преимущество.

– Какое?

– Он приехал в день убийства, и у него нет никакого алиби…

Таня Бескровная с Виталием приехали к Лидии Андреевне с полной сумкой продуктов. Тетка открыла им не сразу – ей потребовалось время, чтобы добраться до двери на костылях.

– Ужасно рада вас видеть. Проходите. Вот – первые переломы, я, по-видимому, ничем не отличаюсь от остальных женщин моего возраста – в организме не хватает кальция. Представь, Танечка, какого-то кальция не хватает, и ты ломаешься, как соломинка. Виталий, чувствуй себя как дома.

На этот раз всегда подтянутая, с красиво уложенными косами вокруг головы, Лидия Андреевна выглядела совершенно больной, беспомощной и брошенной. Разве что не плакала. Волосы растрепаны, халат болтается на худом костлявом теле, лицо бледное, в красных пятнах. Таня, увидев тетку в таком состоянии, расстроилась.

– Виталий, я тебя очень прошу – приведи в порядок комнату, пропылесось, а я пойду на кухню, приготовлю обед…

Минкин, подчинившись жене, принялся за уборку, Таня же с теткой удалились на кухню. Быть может, в другой раз он бы и отказался, сказал бы, что пришлет сюда свою знакомую медсестру, которая за деньги приведет в порядок не только квартиру, но и саму Лидию Андреевну, искупает ее, причешет, переоденет, но это предложение он оставил на потом. Сейчас же ему просто необходимо было какое-то время побыть одному, поэтому он чуть ли не с радостью схватился за пылесос. Чувство вины не давало ему покоя.

Многое в его жизни изменилось после женитьбы. Утром его провожала на работу жена, и он постоянно думал о ней, что бы ни делал. Он был счастлив как никогда, потому что жил с женщиной, которую любил он и которая любила его. За каких-то несколько месяцев Таня стала самым близким для него человеком. Она знала и про его детство, и про его родителей, и про то, как он стал протезистом, и даже про его связи с медсестрами. Таня готовила ему только то, что он любил, и делала это, как ему казалось, с удовольствием. Они почти никогда не спорили, часто думали одинаково и даже произносили вслух одновременно одни и те же слова. С ней было легко, приятно, и он, всякий раз возвращаясь домой, знал, что его встретят с улыбкой, что ему рады. Кроме того, они ждали ребенка. Не одна Таня, а именно они вдвоем ждали их ребенка. Он слушал биение сердца своего малыша, приложив ухо к ее животу. Она ощупывала руками живот и говорила, где у ребенка ножка или ручка. Невероятное состояние полного счастья… Даже ее желание работать в агентстве до самых родов он воспринял с пониманием, хотя и волновался. Когда же она рассказала ему о происшествии на Ивовом острове, он попросил ее не ездить туда, поскольку это довольно далеко от города и если у нее начнутся схватки, то ее могут просто не успеть довезти до больницы. На это она ответила ему, что если они и поедут, то на машине, и что езды до города – всего полчаса… Быть может, поэтому он так обрадовался приезду Крымова – с ним, Виталий знал, они, две женщины, Земцова и Таня, не пропадут. Даже на Ивовом острове.

Но сегодня после обеда Виталий оказался в постели малознакомой женщины. Просто подвез красивую девушку на машине. Познакомились. Она назвала номер своего мобильного телефона, и он запомнил. Как-то сразу. И часа через два перезвонил. Предложил поужинать вместе, но так случилось, что ему захотелось с ней и пообедать. И он позвонил еще раз. Девушку звали Вероника. Очень красивая блондинка, просто вызывающе красивая, в умопомрачительной блузке, короткой юбке. Он знал такой тип женщин – красивая и в меру распущенная, она хотела от жизни все: и любви, и денег… Любить он не мог, поскольку любил свою жену, зато вместо денег мог время от времени делать ей подарки и водить обедать в дорогой ресторан. Мог, да только это было очень опасно. Кроме того, эта девушка внесла определенный элемент хаоса в его жизнь, что сильно напрягало любящего во всем порядок Минкина. Тем не менее после того, как он угостил ее цыпленком и форелью, потом печеным яблоком и горячим шоколадом, он сам напросился к ней домой. Они провели в постели больше двух часов, после чего Минкин понял, что хочет пообедать с этой девушкой и завтра, и послезавтра… Он снова раздваивался. Это было и приятное, и вместе с тем непонятное чувство. Он знал, что ему грозит опасность, и, с непонятным страхом думая об этом, он представлял себе только одну картину – спину удаляющейся от него Бескровной… Что с ним будет, если она, узнав о его связи с Вероникой, бросит его? Прощения не будет, понимания – тем более. Она вернется в свою квартиру и сделает все, что в ее силах, чтобы больше никогда с ним не встречаться. Он потеряет и жену, и неродившегося ребенка. И все ради чего? Он возбудился, представляя себе Веронику в постели. Да он просто с ума сошел! Таня до беременности была куда привлекательнее Вероники, просто надо еще немного подождать, пока ее тело примет прежние, а может, и более аппетитные формы. Но что делать теперь, когда все уже случилось, и завтра в половине второго он снова встречается со своей новой любовницей. Он хорошо знал себя – если договорился с девушкой, то ничто не помешает ему встретиться с ней. Уже за полчаса он начнет волноваться, предвкушая приятные минуты, и сделает все, чтобы только прийти. Даже страх потерять Бескровную уступит место необычайной легкости, радости и наслаждению, тем чувствам, которыми он жил до встречи со своей будущей женой. Таня все равно ничего и никогда не узнает. Зато у него появится то, чего он был так долго лишен и к чему привык за то время, что работал в «Титанике», – легкие победы, острые ощущение и та вседозволенность, которая всегда придавала ему силы.

Он выключил пылесос, обнаружив, что все вычистил, и ковер под ногами стал как будто ярче, новее. Думая о Веронике, он, вероятно, прошелся щеткой по одному месту не менее ста раз… Он сел и задумался. С кухни доносились голоса. Он слышал, как смеется Таня, и был счастлив, что у нее хорошее настроение. А потом он снова как будто оглох – уже не слышал ни их голосов, ни смеха своей беременной жены. Он видел перед собой не спину удаляющейся Бескровной, а обнаженную грудь Вероники… И тут в кармане ожил его телефон. Он схватил его и, словно чувствуя, что звонит она, Вероника, кинулся к окну, чтобы вошедшая внезапно жена не успела посмотреть номер звонившего. Точно, это был ее номер. У Минкина сладко заныло сердце.

– Да, слушаю.

– Виталий, это Вероника. Ты извини, но я не смогу завтра с тобой встретиться. Я уезжаю. Я тебе перезвоню, хорошо? Ты не сердишься на меня?

– Нет, нет, конечно…