— Так это защита от демонов? — до меня, наконец, доходит по каким именно тату он мастер.

— Не совсем, — Иредж отходит к дальней стене и гремит какими-то склянками, стоящими рядами на столе. — Это усиление твоего собственного дара, но только в отношении всего, что касается хаоса. То, что я наношу, вытягивает часть силы из твари, напавшей на тебя, и ей усиливает защиту или атаку. Зависит от обстоятельств.

— Силы хаоса? — мне становится дурно, в горле начинает печь.

А вот таких приколов не позволит слово, данное императору. И магия только что на это намекнула.

— Не совсем, — повторяет он. — Ты не будешь пользоваться силой хаоса, если ты про это. Сила становится нейтральной, никому не принадлежащей. Такой силы немало в мире. И только мы умеем ее приручать. Но я не дам тебе способность получить силу мира, а только вытянуть чужую, превратить в ничью и завладеть ею.

Кто они, которые умеют такое вытворять, я не понял. Судя по еле заметному жесту Яра, спрашивать об этом не стоит. Ладно, выпытаю из него потом. Ифриты это кто вообще?

Хтонь, ну нельзя было заранее предупредить? Звучит отлично, но я чувствую подвох. А мне даже времени обдумать не дают. Хотя я и не слышал, чтобы было предложение.

Хочется врезать Ярославу, но его сосредоточенное и серьезное выражение лица намекает, что надо ложиться под… Что там, иглы? Вот ведь любят в этом мире ходить расписными.

— Давай, — подгоняет брат. — У нас мало времени, это займет почти всю ночь.

— А мои друзья? Они тоже отправляются в пустыню, — было бы неплохо вооружить всех такими татуировками.

— Не успею, — отвечает Иредж недовольно. — И уговор был только на одного. И так пришлось подвинуть одного уважаемого человека. Ярослав, если кто-нибудь…

— Никто не узнает, — перебивает брат. — Игорь, ты ничего не знаешь и не слышал ни об этом месте, ни о мастере.

Вовремя он мне сказал. Вот что мне сейчас сделать? Взбрыкнуть и гордо уйти? И отказаться от дополнительной защиты от тварей? Хоть я не понял, как в точности это работает, но магия слова угомонилась.

— Ааа, давайте, — я укладываюсь на топчан и закрываю глаза.

Ничего плохого ведь не случится? Просто еще одна татуировка.

Под утро я понимаю, почему чуть не помер на ритуале посвящения. Именно во время него мне делали татуировку кровью богов. Сейчас же — жидким огнем.

Сила Иреджа ручейками раскаленной лавы текла по моим рукам, сжигая их к демонам. В какой-то момент я подумал, что лучше бы меня пристегнули ремнями. Но потом обратился к силе и она помогла выдержать боль. Орать от этого я меньше не перестал.

Огонь прожигал кожу, въедался в мышцы и пробирался до самых костей. Узоры тут же чернели, а мастер только сдувал с них пепел.

А я наделся, что тут хорошая звукоизоляция и у него достаточно крепкие нервы, чтобы не обращать внимание на оскорбления всей его родни.

Пытка заканчивается перед самым рассветом. Я весь мокрый и дрожу, судороги вальяжно гуляют по всему телу, губы искусаны в кровь. На моих руках от запястий до локтя переплетение линий разной толщины.

Такие же, как у Яра. И сейчас я знаю, что они прячут под собой. Сначала Иредж наносил символы, тысячи закорючек и тонких изогнутых полосок. А поверх них уже этот узор.

Маскировка истинного значения, как мне объяснил мастер, прежде чем приступить к самой болезненной части. И своеобразная защита от чужих глаз. Которые могут понять, кто это сделал.

Мне вручают банку вонючей мази и обматывают руки бинтами. Боль от этих манипуляций уже не чувствуется. Настолько она ничтожна по сравнению с прикосновения лавы.

Обратно мы с братом идем молча по тихому городу. Сил спрашивать что-то у меня попросту нет. Я уверен, что во сне мне будет сниться, что я сплю. Но поезд через пару часов, так что эти фантазии исполнятся еще нескоро.

— Игорь, — останавливает меня Яр, когда мы доходим до поворота на нашу улочку. — Я прошу тебя, никому не говори где был и что видел. Ты уж извини, что не предупредил. Но я был не уверен, что смогу уговорить Иреджа.

— Хорошо, — самое время его подколоть, но желание поспать пересиливает желание поиздеваться и отомстить.

— Когда-нибудь я расскажу тебе, как я с ним познакомился. И кто эти ребята. Но пока — молчи.

От недосыпа и усталости раскалывается голова. Челюсть ноет, а руки горят. Когда-нибудь все мне все расскажут. А, демоны с ним.

Дзинь, дзинь, дзинь. Пополняется моя пухлая копилка вопросов.

Я машу на брата рукой и ухожу. Небо светлеет, откуда-то уже доносится аромат свежесваренного кофе. Кот по-прежнему дрыхнет на ступеньке. Глажу его и получаю в ответ шипение, переходящее в глухой угрожающий звук. Но цапнуть меня он ленится.

Дом тоже спит, ни единого звука не нарушает предрассветную тишину. Ну хоть собраться вчера успел. С сожалением смотрю на кровать. Если я сейчас прилягу, меня уже ничто не поднимет. Духота и жара из-за сломанного кондиционера добивает и я, взяв сумку, выхожу на улицу.

Усаживаюсь прямо на тротуар, прислонившись к стене. Кажется, отрубаюсь. Кажется кто-то зовет меня в голове. Приводят в чувства голоса уже над моей головой. Команда в сборе, сумки кучей свалены на земле.

— Эй, ты в порядке? — первой вижу взъерошенную голову Володи.

— Да, все нормально, — поднимаюсь на ноги, разгоняю кровь.

— Ты же вроде не с нами был? — неуверенно спрашивает Саша, глядя на мою щеку.

Его сонное лицо украшает шикарный фингал под глазом. Богдан, мрачный и насупленный, только качает головой. Понятно, у этой парочки ночь тоже задалась.

— Нет, не с вами. Брат отвел к мастеру, — я поднимаю руки. — Там наткнулся на… дверной косяк.

— Помоги, а? — Каритский поворачивается к Олегу, трогая пальцами свое ночное достижение и морщится.

— Тебе — не буду. Я предупреждал, вот теперь и ходи с фингалом.

— На меня коварно напали! Это не я виноват! — возмущается рыжий.

Целитель смотрит на Покровского, тот мотает головой.

— Еще и врешь, — вздыхает он и подходит ко мне. — А вот тебе помогу. Хотя у твоего косяка явно был мощный кулак.

Саницкий призывает силу и проводит рукой у моего лица. Щека вспыхивает сначала холодом, потом жаром, и ноющее чувство пропадает. Не успеваю я его остановить, как целитель принимается за мои руки и тут же отскакивает.

— Что… Что там такое? — он кривится, тряся руками.

— Не надо, — вяло отвечаю. — У меня мазь есть. Это… какое-то местное творчество. В общем, велено не распространяться.

Сил что-то выдумать нет. Но ребята только согласно кивают, хотя Олег подозрительно прищуривается.

Роман, приехавший за нами, сияет утренней свежестью и счастьем. Мне кажется, она даже по головам нас считает, беззвучно шевеля губами. Нахмуривается, глядя на мои руки и синяк Каритского, но от комментариев отказывается.