Она вышла из машины и проникла в подъезд четырехэтажного дома. Квартира номер пятнадцать находилась на третьем этаже. Замок на квартире был крепким. Таня не умела пользоваться отмычками, да их у нее и не было. Она обратила внимание на окно в подъезде, подошла к нему и распахнула. До окна в квартире Садовского было не больше трех метров. К тому же оно оказалось приоткрытым. Под окном шел узкий карниз из жести с небольшим уклоном. Но по самой середине пути проходила водосточная труба. На карниз можно вылезти и по нему добраться до окна. Но держаться не за что. Она соскользнет вниз. В лучшем случае переломает себе ноги, в худшем – погибнет, если ударится головой. И непонятно, крепко ли держится труба. Риск себя не оправдывал.

Таня вышла на улицу. Ощупав трубу, она удостоверилась в ее крепости. Надо начинать снизу. От трубы до окна не больше метра и у подоконника есть хороший выступ. Правда, он скользкий и мокрый. Думать не приходилось, надо действовать. Она сбросила с себя плащ и выдернула из него пояс с металлической пряжкой. В детстве она часто лазила по деревьям и навыки у нее сохранились. Одна беда. Труба металлическая и скользкая, но крепежи, связывающие ее со стеной, располагались близко друг к другу. Ноги скользили по трубе, брюки на коленках порвались, руки кровоточили, но она упорно, шаг за шагом продвигалась вверх к намеченной цели.

Ей удалось добраться до третьего этажа. На ее счастье, на раме стояла стальная перемычка. Ограничитель открытия окна с бородками. Она регулировала раздвижение рамы и не позволяла ей болтаться от ветра. Таня с третьей попытки накинула на ограничитель пояс от плаща и натянула его. Немного подергав, она убедилась в его надежности. Резко спрыгнуть с трубы опасно, и она встала на карниз, обмотав кисть руки поясом. Удержалась. Так, наматывая на руку пояс, она дошла до рамы и вцепилась в нее. Только после этого Таня смогла вздохнуть с облегчением.

Еще несколько энергичных движений – и она оказалась на подоконнике. Чернота комнаты ее пугала. Ощущение, словно смотришь в глубокий колодец. Вид из окна на парк. Домов напротив нет. Фонаря тоже. Придется включить свет.

Таня спрыгнула на пол и, выставив руки, медленно двинулась вперед. Пару раз натыкалась на мебель, потом добралась до стены и нащупала выключатель. От света ей пришлось прищуриться.

Вскоре она привыкла к освещению и осмотрела комнату. Маленькая узкая больничная кровать, никаких ковров, дощатый пол, зато стены украшены старинными картинами в рамах из резного багета. Стиль известный. Эти работы принадлежали фламандцам. Портреты женщин с пышными формами и натюрморты. Увидев фрукты на картинах, Таня вспомнила, что сегодня еще не ела. У окна стоял компьютер, на столе валялось множество дисков. В углу шкаф с книгами, рядом платяной шкаф с одеждой, несколько кресел и диван. Достаточно скромное жилье. Тане показалось, что это не единственная квартира хозяина. Судя по всему, у этого человека должны быть деньги. В его возрасте так не живут.

Она села за компьютер и включила его. Пароль машина не затребовала. Значит, хозяин не боялся жуликов и непрошеных гостей. Папок с файлами тут было немало. Таня открывала одну за другой, но ничего важного для себя не находила. Судя по снимкам, этот человек специализировался по слежке. Разные люди в разных местах, и никто не знал, что их фотографируют. Наконец она и до нужной папки дошла. Здесь было не меньше двадцати фотографий ее и Андрея. Но как ему удалось сфотографировать их в постели? О том, где она живет, не знал никто. Андрей приезжал только утром или поздно ночью. А снимок сделан так, будто этот тип находился в их комнате. Значит, он проник в квартиру раньше и затаился в укромном месте. Скорее всего, в чулане и снимал телеобъективом. Лица и остальное крупным планом. Таня подключила свой смартфон к компьютеру и перекачала папку, посвященную их с Андреем роману, после чего начала форматировать жесткий диск. Так, чтобы на нем ничего не осталось. Пока стиралась вся информация с компьютера, она провела небольшой обыск. Между книгами нашла три сберкнижки на предъявителя. По два миллиона рублей на каждой. Таня оказалась права. Этот человек не бедствовал, а еще эти картины. Они очень походили на подлинники. А если так, то их цена не ниже миллиона долларов за каждую. Надо полагать, он никого сюда не приводил. Если уж она сюда влезла, то ворам проникнуть в святая святых и вовсе пустяк. Но вот вопрос: откуда Андрей узнал этот адрес? Герман работал на его жену, а не на Андрея. И Лена наверняка уже видела все фотографии. Значит, ее убийство было неизбежно. С ее связями эта женщина не дала бы им жить по-человечески. Андрей не дурак, но с женой ему было бы не справиться.

Таня осмотрела шкаф с одеждой – отличный выбор костюмов, пальто и плащей. Она начала методично проверять карманы одежды. В одном из пиджаков нашла паспорт на имя Германа Юрьевича Садовского. Лицо на фотографии ей ни о чем не говорило. Таких часто встречаешь, и они не запоминаются. А вот прописка сказала о многом. Садовский проживал на проспекте Гагарина, дом пять, квартира сто шестьдесят один. Квартира на Корчагина играла роль мастерской, но Андрей назвал именно этот адрес и велел ей искать компромат здесь. И она его нашла. Паспорт Таня решила взять с собой. В другом кармане она нашла связку ключей, похоже, от дома, и один ключик отдельно. На нем стоял номер 98. Она догадалась, что этот ключ от камеры хранения на вокзале. Там же лежал миниатюрный кассетный диктофон. В него была вставлена чистая кассета. Новые находки Таня тоже забрала с собой. Больше ее ничего не интересовало, и она ушла через дверь, защелкнув ее на замок.

Первым делом она поехала на вокзал. Камера под номером 98 открылась легко. В ней лежала обувная коробка, забитая кассетами от диктофона. Таня ее взяла и тут же вернулась в машину. Она прослушала только одну кассету, как ее планы резко изменились. Она на большой скорости двинулась в сторону дома. Вернувшись, она тут же достала дневник Андрея из тайника. Ей надо было сверить услышанное на кассете с тем, как трактует эти же события ее любовник.

Это случилось семнадцатого сентября. Опять осень. Можно подумать, других времен года не существует. И опять ночь, и опять дождь.

Мы слишком часто стали ездить на вечеринки. Похоже, за год семейной жизни Лену утомила постель. Ей хотелось блистать в свете. Конечно, я любил эту женщину, но со временем она стала резче, грубее и все чаще устраивала мне сцены ревности, особенно в подвыпившем состоянии. А пить она стала много. Я приходил с работы позже ее, а она сидела уже пьяненькая. У нее возникла бредовая идея, будто я трахаюсь в ее кабинете прямо на рабочем столе с Оксаной, которую она держала при себе. Лена редко бывала на работе, но ей хватало и трех дней, чтобы сделать все свои дела. Она завела себе конюшню и объезжала молодых жеребцов. Настоящим жеребцом был ее конюх. Молодой блондин с голубыми глазами. Глуп, как пробка, но чертовски красив. Я не ревновал. Не имел такой слабости. А ей, вероятно, очень хотелось, чтобы я устраивал ей сцены ревности. Ее устраивало любое внимание с моей стороны. Даже побои стерпела бы. Мазохистка.

Я же не изменился. Большую часть времени посвящал работе. А теперь, когда появилась побочная деятельность, как ее называл мой партнер Кеша Белухин, я уже стал мастером своего дела. Идеи Гальперина поражали своей фантазией. Но главное, что он доверял мне и позволял импровизировать. И тут я понял, что своей импровизацией довожу каждый эпизод до совершенства.