– А теперь слушай меня внимательно Пест! – Акилура потянулась к своей клюке и с натугой свернула ее навершие. Она достала из полости в клюке маленький, куцый и черный хвост. – Узнаешь?

– Чертовской хвост! – без заминки ответил Пест.

– Звать того черта Таруголитован. Это запомнить надо зело, а не то он может отказаться твой наказ выполнять. Как звать его – тебя учила. С ним сторожись всегда! Хлебом ни корми его, но пакость делать ему надо. Природа такова его. Зело помни это, когда его зовешь!

Пест кивнул, принимая от Акилуры еще один подарок.

– Негоже мне сказывать то, но боюсь я, Пестушка. – Акилура еще сильнее осунулась и начала говорить странным скрипучим голосом. – Каждый ведун с того момента, как слово сказано о том, что он ведун, свой рок получает. Это и проклятье его, и судьба. Рок он у всех разный, и каждый его несет. Кто-то всю жизнь мается, а кто-то смерть худую принимает. Ежели ведун сильный, то и жизнью мается и смерть худая.

Пест хмурился и внимательно слушал, не переспрашивая и не перебивая, а Акилура скрипела голосом и, словно извиняясь, продолжала рассказывать.

– Я тебе раньше не сказала, ибо не хотела на тебя тоску или страх наводить. Так было, так есть и так будет. Ведун всегда рок свой несет, и никуда от него не деться. Свой рок узнаешь, когда положено будет… – Старуха умолкла, а Пест неуверенно спросил:

– А твой рок?

– Не надо тебе то знать. Не надо, Пестушка… – Акилура вздохнула и почему-то начала гладить стол шершавыми ладонями. – То знание тяжкое, и тебе оно ни к чему…

– Слушай мой наказ, Пест! – Пест с отцом сидели на лавке у дверей. Рядом с лавкой стояла квадратная корзина с лямками. К ним подошла мать Песта и села рядом с отцом. – За Пикардом зело следи! Мужик он хороший, но на горькую падуч! Как бы не натворил чего. Не со зла, а по хмельному делу. Старшой потому и отдал деньгу, что собрали, тебе. Как в академии дело сделаете и жилье найдете – сразу Пикарда возвращай! Не то опять хмель его понесет! Вразумил?

Пест кивнул, а отец, вздохнув, продолжил:

– Учись прилежно, чтобы за род свой стыдно не было. Знать тебе зело много надобно, потому ученья не чурайся. Может так выйти, что тебе видно будет – не к чему тебе то ученье, но запомни! Ученье лишним не бывает, и всяко знание под собой дело имеет, а дело то только времени своего ждет!

– Понял я тебя, батька! – Пест встал со скамьи, повернулся к родителям и поклонился в пояс. – Земной поклон вам, родичи! За кров и харчи, за мудрость и ученье.

Мать поднялась с лавки и, подойдя к Песту, поцеловала того в лоб, а после отвернулась, вытирая платьем слезы. Отец хмуро оглядел Песта и вздохнул.

– Ступай, Пест, с единым! По правде живи и на люд из городища не смотри… – Отец вложил в руку Песту небольшой мешочек из мешковины. – Это зола из печи нашей. Силу родову она держит. Ежели трудно будет… Сам ученый. Что делать знаешь… Ступай…

– Пять зим, батька! – Пест кивнул отцу, надевая корзину на плечи, и вышел из дому, убрав мешочек с золой за пазуху. Неспешным шагом он пошел к околице селения. Пройдя все селение, не увидел ни души. Его никто не вышел провожать. Лишь у самой околицы заметил старосту. Он встретил его внимательным взглядом, кивнул, но не проронил ни слова. Пикард ждал его за околицей.

– Лесом пойдем. Рядом с трактом, – тоном, не терпящим отказа, произнес Пикард. Он на пару с Пестом поклонился селу и ухватил щепотку земли, высыпав ее на макушку.

– Нет. Пойдем к лесу, я хозяина леса спрошу, куда он нас вывести может. Акилура говаривала, что до самого Ультака он ее водил…

Староста стоял у дверей в землянку и дрожащей рукой тянулся к ручке двери. Страх был не случайный. Акилура никогда не звала к себе просто так. Она всегда приходила сама, а звала лишь если в село приходила беда. Последний раз, когда она позвала к себе – на село вышел пачканный ворожбой волкодлак. Он унес жизни десяти мужиков из села Ведичей.

Дверь самым противным образом скрипнула, а взору старосты предстала необычная картина. Посреди землянки Акилуры стоял стол. У стола – лавка, а на ней, спиной к старосте, сидела Акилура. Разорванный топчан на полу и битые горшки не так бросались в глаза, как то, что Акилура сидела прямо. Такой староста ее не видел никогда.

– Меня зело хорошо слушай, старшой! – начала каркающим голосом Акилура. – Я прадеду твоему, отцу и тебе слово давала, что со смертью шашни водить зареклась… не сдержала я то слово…

Староста покрылся потом. Сделки со смертью всегда сопровождались чьей-то смертью в селе. Такие действа пресёк дед старосты, запретив Акилуре сделки со смертью. Кадык старосты судорожно дернулся, но он не проронил ни слова.

– Родову летопись Песта я глядела. Иначе бы и не связалась со смертью.

Глаза старосты привыкли к полумраку, и он увидел черное, как земляное масло, пятно на столе. Оно по капельке стекало вниз.

– Нашептали мне предки рода Подова, что быть ему на грани той и этой стороны не раз, еще пока учебу учить будет… Я, старшой, Песта как родную кровь воспитала, которой не было никогда, потому смерть звала, чтобы уберечь его от той стороны.

– Знаешь ведь, что клятву дала…

– Знаю! – Акилура хлопнула по столу рукой. От удара от столешницы отлетело несколько щепок. Старосте стали видны руки Акилуры. Они обзавелись когтями. Такими же черными, как смола. – Я свою душу отдала, старшой. На свою душу торг вела… То мой рок. Или душою чистой уйти за грань через пламя кострища, или душу свою продать за чужого сына…

Акилура зашлась утробным кашлем, а лужа на столе начала расти.

– В хранители Песту я черта сосватала, чтобы от той стороны берег его…

– Что ты сделала?.. – еле вымолвил староста. Пот с лица уже сошел, но вместе с кровью. Он стал белее снега.

– Рот закрой и слушай меня! Кого я ему в хранители сосватаю? Ведьма я, старшой, и других хранителей не знаю!.. Черт тот не простой. Ему с заячий хрен до рогов крученых и лысине на темечке! С тем заветом справится, а гулебанить ему единый не даст! Смерть, она хоть и во мраке живет, но под единым ходит. Не быть тому, чтобы черт по земле разгуливал да бесчинства творил. Ангел младшой с Пестом рядом всегда будет. – Акилура вновь зашлась кашлем, но спустя несколько ударов сердца продолжила: – Я за то свою душу в службу смерти отдала…

– Значит, до городища дойдут?.. – несмело произнес староста.

– Не дойдут! Тень Пикарда на кладбище уже топчется. В Подовой стороне. Так Пест решил, ибо его стороны на нашем кладбище нет. Чудом ноги он унес, когда лихой люд след на них взял. Пикард тогда свой живот отдал, чтобы Песта уберечь. – Акилура глубоко вздохнула. – Тяжко мне, старшой! Смерть меня зовет… Знаешь ты, что с ведьмами опосля смерти становится?