У нас имеется огромное преимущество. Никто никогда не заподозрит даже возможности подобного обмана. История всегда писалась победителями. И их версии происшедшего занимали первые места. Побежденные могли гнить в тюремных темницах или гибнуть на полях битв. Они никогда не рассказывали историю по-своему, а если и рассказывали, то, как правило, слишком поздно.

Однако, джентльмены, мы должны тщательно все подготовить. Во-первых, необходимо установить дату смерти. Затем я предлагаю двинуться от этой даты к сегодняшнему воскресному утру, решая наперед, какие сведения мы будем давать. Это то же, что писать пьесу в обратном порядке. Нам известен последний акт, смерть принца, так же, как Шекспиру, надо полагать, известно было, что «Гамлет» закончится смертью его принца. Гамлет был, к тому же, датчанином — это облегчало задачи автора. Нам надлежит написать для нашей драмы акты с первого по пятый, иначе у нас ничего не получится.

— Вы хотите сказать, Роузбери, — произнес Сутер тоном человека, заплывшего в не нанесенные на карты воды, — что мы должны расписать все, как пьесу?

— Пока не уверен. Но считаю, что нам следует спокойно все взвесить. Может кто-либо из вас назвать хотя бы одно чрезвычайно существенное обстоятельство, о котором мы пока ничего не знаем? Обстоятельство, жизненно важное для нашего успеха?

— Как ни странно, могу я. Я думал об этом все утро, Роузбери, — Пауэрскорт смотрел в окно на занесенное снегом озеро.

— И о чем же вы думали, Фрэнсис?

— Если говорить без затей, я думал вот о чем, — Пауэрскорт окинул взглядом гостиную. Сутер обеспокоенно смотрел на огонь в камине; сэр Бартл имел вид отсутствующий, как если бы он надеялся, что и убийство, и необходимость скрывать его возьмут да и рассосутся сами собой; Роузбери кошачьей походкой прохаживался по комнате взад-вперед. — Мы знаем, что принц Эдди должен умереть от инфлюэнцы. Люди умирают от нее то и дело. Однако мы не можем просто объявить всему свету, что он умер от нее — умер, и дело с концом. Нам необходима связная история, газетные извещения о состоянии его здоровья и тому подобное. Но мы же не знаем, как долго способна продлиться эта болезнь. Возможно, два дня. Возможно, десять, двадцать. И пока мы не знаем этого, мы не в состоянии определить день, в который закончится упомянутый Роузбери пятый акт. А, как вы понимаете, пока нам не известна дата окончания пятого акта, мы не знаем и того, чем заполнить четыре предшествующих. И, не зная этого, мы, попросту говоря, блуждаем в потемках.

— Есть в доме какие-нибудь врачи? — Роузбери явно не терпелось побыстрее дать событиям ход. — Я имею в виду, врачи, которым все известно.

— Доктор Бродбент все еще здесь. Доктор Манби наверняка где-то неподалеку. Я могу вызвать его, — возможность предпринять что-либо в своем мире, мире личного секретаря, а не заниматься сочинением пьес, похоже, взбодрила Сутера.

— Тогда вызовите обоих, и немедленно. Возможно, нам стоит через час снова собраться здесь.

Роузбери покинул гостиную, поманив за собой и Пауэрскорта. Они вышли из парадных дверей дома на неумолимый холод, и редкий снег начал понемногу запорашивать их плотные пальто. Солдаты были повсюду — патрулировали, стараясь не попадаться никому на глаза, окрестности, описывали круги вокруг озера и кустарников парка. Откуда же он их взял столько этот майор Дони? — подивился Пауэрскорт. Он же начал с четырнадцати. А теперь их, должно быть, самое малое, пятьдесят. Если так пойдет и дальше, к концу недели Дони будет командовать полком.

На двух этих врачах можно было изучать законы контраста. Манби, высокому и худому, было на вид немного за тридцать. Все в его облике отдавало сельским жителем — здоровый цвет лица, непритязательный твид. Бродбент же был существом городским — дородность, редеющие волосы, чрезвычайно респектабельный черный костюм, большой, устрашающий саквояж.

Круглый стол и шесть обеденных кресел, позаимствованные из другой комнаты, стояли в углу гостиной, приготовленные для совещания.

— Доктор Манби, доктор Бродбент, — произнес Сутер тоном на редкость елейным. — Спасибо, что оторвались от дел, дабы поделиться с нами вашими познаниями. Положение, в которое мы поставлены, вам обоим известно, как и выбранный нами способ разрешения возникших затруднений. Нам нужен лишь небольшой практический совет. Роузбери?

Придворный до мозга костей, подумал Пауэрскорт. Передайте пакет, передайте тело, передайте труп. Пусть Роузбери задает вопросы, связанные с тем, что могут впоследствии назвать роковым решением, тогда на Сутера никакой вины в будущем не ляжет.

— Джентльмены, — произнес Роузбери лучшим своим голосом, обыкновенно приберегавшимся им для Палаты лордов. — Вопрос наш прост. Сколько времени требуется человеку, чтобы скончаться от инфлюэнцы? Речь идет о молодом мужчине лет примерно двадцати восьми, обладателе крепкого, во всех отношениях, здоровья.

— Вопрос далеко не так прост, как кажется, — Бродбент опустил взгляд на свой саквояж, как будто тот вмещал все медицинские тайны жертв инфлюэнцы. — Ответ на него зависит от самых разных факторов.

При таких темпах мы тут целый день проторчим, подумал Пауэрскорт, наблюдая, как мужчина в черном старается увильнуть от ответственности.

— Понимаете ли, при этой болезни наблюдается немалое число симптомов. Возраст — это лишь один из факторов и, быть может, не самый важный. Бывали случаи, когда болезнь растягивалась на три, на четыре недели, а после пациент поправлялся, бывало же и так, что заболевание развивалось гораздо быстрее.

Пауэрскорт глянул на Роузбери, пытаясь определить реакцию друга на эти проволочки. Выйдет ли бывший министр иностранных дел из себя?

Проблеск раздражения мелькнул на лице Роузбери.

— Мне кажется, мы не понимаем друг друга. Вы оба, джентльмены, знаете, о ком идет речь. Существуют причины, раскрывать их я не вправе, которые требуют, чтобы мы утаили обстоятельства смерти Эдди. Я могу сказать лишь, что причины эти связаны с безопасностью государства.

Насчет безопасности государства Роузбери выдумал только что. Он помолчал, дабы мысли о ней поосновательнее укоренились в сознании его собеседников. Что же, подумал Пауэрскорт, вот вам прекрасное оправдание для сокрытия правды. Оно, как снег снаружи, способно прикрыть собою все.

— Мы намереваемся сообщить всему миру, — продолжал Роузбери, — что принц Эдди не был убит, но умер от инфлюэнцы. Нам нужно объявить о его болезни. Нужно сочинить медицинские бюллетени на каждый день — до дня второй его кончины, если вы понимаете, о чем я. Нам хотелось бы, чтобы процесс этот оказался недолгим, дабы можно было должным образом оплакать покойного. В настоящий момент члены семьи находятся в положении нестерпимом. Однако мы не хотим, чтобы болезнь заняла столь мало времени, что приобрела бы облик недостоверный и маловероятный. Доктор Манби, вы человек местный. Какой срок представляется вам разумным? Для того, чтобы все выглядело правдоподобно, естественно.

— Я, разумеется, разделяю сомнения моего коллеги, — начал Манби.