Упавший во время спектакля балкон мог быть опасен только для Джоанны Мессерман, игравшей Джульетту. Однако в записке, найденной Нэнси на балконе, не упоминались ни Джоанна, ни Джульетта. Там просто была угроза погубить весь фестиваль. И в записке, оставленной на площадке после несчастного поединка, тоже никто конкретно не был упомянут.

Итак, единственными бесспорными адресатами угроз, видимо, были Нэнси и Мартина. Но почему кому-то понадобилось преследовать именно их?

Нэнси краем глаза наблюдала за Мартиной. Актриса спокойно обмахивалась веером, устремив взор на сцену. Нэнси усмехнулась. С тех пор, как нашлась драгоценная рукоять, Мартина не расстается с веером. Рубины на рукояти красиво сверкали и переливались при каждом движении.

Вдруг Нэнси, не вставая с места, резко выпрямилась. Схватив руку Бесс, она крепко ее сжала.

— В чем дело? — прошептала Бесс.

— Кажется, я знаю, почему кто-то преследует Мартину!

— Ты о чем, Нэнси? — прошептала Бесс.

Нэнси изо всех сил старалась сдержать волнение, чтобы не обращать на себя внимание публики. Положив правую руку на плечо Бесс, она посмотрела на рубиновое кольцо на своем среднем пальце, затем снова на Бесс.

— Драгоценности, Бесс. Что, если они настоящие? — прошептала она.

— Настоящие? — также шепотом переспросила Бесс. — Но это же бутафория…

— Да, так все думают, — сказала Нэнси. — После спектакля я тебе расскажу, что думаю я.

Она посмотрела на изумрудные серьги в ушах Бесс. Потом перевела взгляд на брошь Мартины и рукоять веера. А что, если эти украшения вовсе не искусная имитация? А именно поэтому они и были спрятаны в металлическом ларце в чемодане?

И именно поэтому душивший Мартину преступник схватился за брошь. Кто-то охотится за этими украшениями!

Конечно, не нужно торопиться с выводами. Но ее догадка многое проясняет. И к ней в дом преступник наверняка приходил за кольцом. Да, но как тогда объяснить рухнувший балкон и упавшую стойку с оружием? Ведь тогда еще драгоценности не были обнаружены.

Неужели кто-то был настолько помешан на драгоценностях, что собирался физически уничтожить тех, кто их носил?

Во время спектакля Бесс то и дело загадочно поглядывала на Нэнси, а после заключительной сцены схватила Нэнси за руку.

— Что ты еще надумала? — спросила Бесс, когда стихли аплодисменты.

— Через минуту скажу, — ответила Нэнси. Публика начинала расходиться. Мартина поднялась со своего места, и Нэнси подошла к ней.

— Извините, Мартина, — вежливо сказала она. — Я все любуюсь вашим веером и его рукоятью. Не дадите ли мне их до завтра? Разумеется, я верну их вам очень скоро, но я…

— Нет, — резко ответила Мартина. — Я вам не девчонка, чтобы обмениваться безделушками.

И она направилась к выходу. Нэнси была огорчена. Она пока не хотела говорить Мартине о своей догадке. Она собиралась завтра с утра отнести рукоять веера и другие драгоценности к ювелиру-оценщику.

Однако Мартина уже удалялась из зала. Нэнси со вздохом повернулась и увидела, что Бесс, подперев бока руками, стоит и смотрит на нее.

— Не скажешь ли ты мне наконец, что там происходит с этими драгоценностями? — спросила Бесс, и в голосе ее звучало раздражение.

— Скажу, но не здесь. Пойдем захватим Джорджи и поговорим в машине.

Девушки нашли Джорджи за кулисами, и через несколько минут все трое направлялись к стоянке. Они сели в машину, и тут обе кузины с изумлением выслушали предположение Нэнси, что драгоценности, возможно, настоящие.

— Да, на вид они прекрасно сработаны, — согласилась Бесс, сняв серьги и разглядывая их.

— Но это только предположение, — предупредила Нэнси. — Чтобы его подкрепить, мне нужны факты — и поскорей. Завтра последний день фестиваля.

Она попросила у Бесс разрешения взять ее изумрудные серьги к себе домой. Затем девушки условились завтра утром по пути на фестиваль заехать к оценщику.

Придя домой, Нэнси положила изумрудные серьги и рубиновое кольцо в отцовский сейф. Она не хотела рисковать — ведь за драгоценностями мог явиться другой взломщик. Если ее догадка верна, то преступник теперь будет с особой дерзостью пытаться ими завладеть, зная, что они пробудут в Ривер-Хайтсе еще только один день.

На кухне Нэнси нашла записку о том, что ей звонили из полиции. Увы, новости были нерадостные. Из-за вычурного узора на рукоятке старинного кинжала никаких отпечатков пальцев обнаружить не удалось.

Проснувшись на другое утро, Нэнси попыталась вспомнить, когда она заснула. Последнее, что она помнила, было то, что она думала о последних событиях на фестивале.

После душа она позвонила Бесс, которая сообщила, что Джорджи уехала на фестиваль с утра пораньше.

Примерно через полчаса Нэнси и Бесс уже сидели у прилавка ювелира-оценщика миссис Бейли. Молодая женщина в скромном сером костюме рассматривала серьги и кольцо при свете сильной настольной лампы. Она очень внимательно изучала их сквозь специальный, вставленный в глаз окуляр. Нэнси и Бесс, сидя на краешке стула, нервничали в ожидании ее мнения.

Наконец миссис Бейли вынула из глаза окуляр и посмотрела на девушек.

— Это превосходные вещи, — сказала она, — и весьма ценные. Камни великолепны.

— Вы хотите сказать, что они настоящие? — вырвалось у Бесс.

— О да, — с легким недоумением ответила миссис Бейли. — Нет никакого сомнения, что драгоценности настоящие. И в камнях почти нет дефектов.

Пока Бесс пыталась скрыть свое изумление, Нэнси задала вопрос:

— Могли бы вы нам сказать, сколько лет этим драгоценностям? Мы полагали, что они, возможно, елизаветинских времен.

— Вполне возможно. — Миссис Бейли все еще осматривала драгоценности. — Я сразу заметила, что оправы камней в обеих вещицах весьма необычны. На первый взгляд я бы сказала, что им можно дать несколько сот лет.

Бесс тихонько охнула и схватила Нэнси за локоть.

— Но решительно утверждать это прямо сейчас я не могу, — прибавила миссис Бейли. — Надо пригласить специалиста для детальной научной оценки.

— Не согласитесь ли вы это сделать?

— С удовольствием, — кивнула миссис Бейли. — Я могу прямо сейчас обзвонить нескольких человек и пригласить их сюда. — Тут оценщица слегка заколебалась. — А эти украшения — фамильное наследство? — вежливо спросила она.

— О нет, — ответила Нэнси. — Они были подарены елизаветинскому фестивалю, который проходит в нашем городе. Нам, добровольцам, разрешили поносить их с костюмами той эпохи.

Миссис Бейли выслушала ответ с явным удивлением.

— Я подержу их у себя в сейфе, пока не будет произведена оценка. А сейчас я выдам вам квитанцию.