— Можно только позавидовать вашему дару.

— Думаю, ваш язвительный тон неуместен. Кстати, бумаги эти о многом говорят. Взгляните сами.

Эллиот бросил быстрый взгляд на улицу и, убедившись, что им ничто не угрожает, нагнулся над столом. От Либерти исходили тепло и аромат сирени, окутавший его пьянящим голову облаком.

— Либерти, боюсь, у нас нет времени их изучать. Нужно уходить. Немедленно.

— Если бы вы не затушили свечу, я могла бы показать вам, что имею в виду. — Либерти пошарила по столу. — Попробую найти спички.

— Они вам не понадобятся. — Эллиот сгреб со стола бумаги.

— Но я не закончила…

— Уже закончили, — возразил Дэрвуд, складывая бумаги в аккуратную стопку. Либерти остановила его руку:

— Еще нет. — Она указала пальцем на один из верхних листов. — Послушайте, я более чем уверена, что Брэкстон ворочал деньгами Ховарда, используя фальшивые счета.

Эллиот вновь бросил взгляд на дорогу, после чего схватил со стола бумаги.

— Блестящий вывод. Но где вы взяли эти бумаги?

— Дэрвуд, кто давал вам право… Вместо ответа он зажал ей ладонью рот.

— Либерти, клянусь, если вы произнесете хотя бы одно слово, то свяжу вас и суну в рот кляп. Брэкстон будет здесь с минуты на минуту. И если сейчас не уйдем, он нас обнаружит. Спрашиваю в последний раз, где вы их взяли?

Либерти смотрела на него широко открытыми глазами:

— Так он уже здесь?

Эллиот кивнул головой в сторону окна:

— Подъезжает к дому.

По глазам Либерти было видно, что она наконец осознала грозящую им опасность.

— Итак, спрашиваю… где они лежали?

— В сейфе. — Либерти указала на открытую дверцу бара слева от себя. — Он внутри.

Эллиот быстро положил бумаги на место, расставил графины и захлопнул дверцу.

— А теперь быстро!

— Но, милорд…

— Либерти, я не намерен вступать с вами в пререкания. Даже если Брэкстон ворочал украденными деньгами, используя фальшивые банковские счета, смею вас уверить, он предпримет все меры к тому, чтобы сей факт остался в тайне. Вы сами только что сказали, что, по-вашему мнению, именно он угрожает вам. Так что если, для того чтобы уйти отсюда, мне придется как мешок перекинуть вас через плечо, клянусь, я это сделаю.

— Какие у вас, однако, современные взгляды, милорд! Смею полагать, за этим последует угроза вытащить меня отсюда за волосы.

Эллиот шагнул ей навстречу:

— Черт вас возьми, Либерти…

В следующее мгновение на аллее, что вела к дому, раздался громкий смех Брэкстона. Эллиот многозначительно посмотрел на Либерти.

— Или вы идете со мной по своей воле — или я вынужден буду применить силу!

Несколько мгновений на ее лице сохранялось все то же упрямое выражение.

— Хорошо, я иду, — наконец согласилась она.

К тому моменту, когда они сели в карету Дэрвуда, он кипел от злости. Их едва не поймали, пока они бежали по саду. Брэкстону, видите ли, пришло в голову прогуляться при лунном свете среди анютиных глазок и маргариток. Эллиоту ничего не оставалось, как, бесцеремонно затолкав Либерти в тень живой изгороди, прикрыться на всякий случай широкой полой плаща. Им еще повезло, подумач тогда Эллиот, что она сейчас в трауре. Будь на Либерти светлое платье, Уиллис наверняка заметил бы их в ярком свете луны.

— Надеюсь, — произнес Эллиот, — у вас найдется вразумительное объяснение тому, что подвигло вас на риск.

— Безусловно. — Она села напротив него, сложив на коленях руки.

— Итак, жду.

— Господи, Дэрвуд, ни за что не поверю, что обязана объяснять вам свои поступки.

— Мадам, считаю своим долгом напомнить вам, если вы уже успели позабыть, с некоторых пор вы моя невеста. И если сами в ближайшем будущем не выроете себе могилу, то станете моей женой. А это, считаю, дает мне право высказывать свое мнение по поводу ваших поступков.

— Какая самонадеянность, черт возьми, с вашей стороны, Дэрвуд!

— Только не надо ругаться. Это вам не идет.

— Но вы же ругаетесь при мне.

— Имеется повод.

— И после этого я должна выходить за вас замуж? Честное слово, трудно представить, какая мне польза от того, что стану женой человека с дурными манерами. Кстати, вы уже нарушили свое слово. Ведь вы пообещали, что не будете вмешиваться в мои дела.

Эллиот поднял трость и постучал по крыше кареты. Кучер моментально подстегнул лошадей.

— Позвольте довести до вашего сведения, что не считаю вторжение в чужой дом под покровом ночи «делами». Так что будьте добры, объяснитесь, или, Господь мне судья, буду вынужден привезти вас к себе домой, где посажу под замок и буду держать взаперти до тех пор, пока Гаррик не найдет священника, который обвенчает нас без проволочек.

— Теперь нет необходимости щепетильно соблюдать приличия. В конце концов, нас не поймали.

— Считайте, что нам просто повезло.

— И все-таки.

— Пустая отговорка.

Несколько секунд она пристально смотрела ему в лицо.

— Но ведь вам самому это понравилось.

— Это не имеет значения.

— Имеет, не лгите. Я вижу это по вашим глазам. Скажите, Дэрвуд, когда в последний раз вам выпадал вечер, столь богатый приятными событиями, как этот?

— К тому, что сегодня со мной произошло, боюсь, выражение «приятные события» не подходит.

— Но, надеюсь, скучно не было?

В ответ Дэрвуд лишь чертыхнулся себе под нос.

— Ну вот видите? Даже не пытайтесь отрицать. Кстати, за последние десять минут вы выругались в моем присутствии столько раз, сколько я не слышала от вас с первой минуты нашего знакомства. А это о многом говорит.

Обозлившись на Либерти за упрямство, он протянул к ней руки, чтобы ухватить за плечи, посадил к себе на колени. Не успела Либерти даже ахнуть, как Эллиот уже страстно целовал ее в губы. Несколько мгновений она еще пыталась сопротивляться, но в итоге сдалась и со стоном, который только воспламенил Дэрвуда, предалась наслаждению. Обхватив ее обеими руками, он что было сил прижал к себе. Но даже этого ему показалось мало, ему хотелось стать с ней единым целым. Сжимая ее в объятиях, он, казалось, исходил мукой, от которой не было никакого спасения, кроме одного. Мысль, что он легко мог потерять Либерти нынешней ночью, довела Дэрвуда едва ли не до безумия, к счастью, любовного.

Либерти поддалась соблазну первого поцелуя. Ее тело стало податливым, словно таяло в его объятиях. И тогда Эллиот вновь впился в ее губы и оторвался только тогда, когда, лишившись кислорода, легкие воззвали о пощаде. Руки его, не зная покоя, то и дело гладили ее плечи, спину, затем принялись ворошить тяжелый шелк волос. Для него в эти мгновения Либерти являла стихию огня и сладостного восторга. Эллиоту казалось, что ничто, никакие ласки не дадут ему до конца утолить неистовую жажду обладания ею. Когда Либерти, откинув голову, со стоном произнесла его имя, Дэрвуд мгновенно ощутил, как вся его кровь бурно устремилась в одну точку ниже пояса.