– Так и есть – в деловой сфере, – протянул он, запуская руку в ее волосы и лаская губами линию ее подбородка. – Зато в личной жизни я могу наломать таких дров, что тебе и не снилось.

Это удивительно честное признание обезоружило Келли.

– Мы не можем сойтись только ради ребенка, которого ты к тому же не хочешь, – произнесла она.

В ответ на это Алекос взял в ладони лицо Келли и прижался губами к ее губам, затем сказал:

– Я привез тебя сюда до того, как узнал о твоей беременности.

– Если тебе так хотелось снова наладить отношения, то почему ты не приехал в Англию?

– Потому что в Англии дожди идут даже в июле, а здесь, на Корфу, я могу гарантировать, что ты сможешь все время разгуливать в бикини, – пояснил Алекос, и его глаза полыхнули озорным огоньком. – Или в чем-то меньшем. Я такой поверхностный.

– Все не может вертеться вокруг секса, Алекос! – негодующе воскликнула Келли и оттолкнула его. – Заниматься сексом легко. Строить отношения сложно.

– Я знаю.

– Ты не хочешь ребенка. И я не вижу решения этой дилеммы.

Но ей так хотелось его найти.

– Мы отыщем решение вместе, – сказал Алекос.

Он начал целовать Келли, языком изучать ее рот, наслаждаясь вкусом, заставляя ее терять контроль над собой. Так они стояли некоторое время, тесно прижавшись друг к другу, в то время как их языки исполняли, замысловатый, полный страсти танец.

Келли едва держалась на ногах от обуревавшего ее возбуждения.

Алекос был единственным мужчиной, способным так завести ее, заставить действовать вопреки мнению рассудка.

Он прошептал что-то на греческом прежде, чем переключиться на английский.

– Несколько недель я мечтал об этом – с той нашей встречи на твоей кухне я не мог думать ни о чем ином. Ты сводишь меня с ума!

Келли запустила пальцы в его шевелюру, отдаваясь охватившей их страсти. Вкус его поцелуев был столь хорош, что у нее вырвался протяжный стон.

Звук захлопывающейся двери заставил их отлипнуть друг от друга.

Келли прерывисто дышала.

– Ты смущаешь меня, – прошептала она.

– В этом нет ничего страшного, – ответил Алекос, снова притягивая и целуя ее. – Ты хочешь этого так же сильно, как я.

И правда – воздух был напитан возбуждением и страстью, но, как любой тонущий человек, который пытается сражаться со стихией и удерживать голову над водой как можно дольше, Келли ухватилась за последнюю соломинку.

– Четыре года назад ты сделал мне очень больно, – сказала она.

– Знаю.

– Ты даже ничего не объяснил, – продолжала она, не отрывая взгляда от его рта и четко очерченных губ. – Ты поступил ужасно.

– Это я тоже знаю; я был настоящим «бипом», – хрипло ответил Алекос, а его темные глаза сверкали обещанием потрясающего секса. – Я ничего не могу изменить. Но мы можем попытаться снова. Мы сможем отыскать правильный путь.

– Не вижу как. Не смей целовать меня снова, Алекос, не смей – до тех пор, пока я не разрешу.

Келли попыталась отодвинуться, но все ее старания оказались напрасны, ведь Алекос не стеснялся использовать свою силу, когда ему было это выгодно.

Его поцелуй напоминал о том, что представляли их прошлые отношения – борьбу характеров.

– Ты простишь меня за то, что я сделал, – пробормотал Алекос, нежно покусывая ее нижнюю губу. – Ты сердишься, я знаю, но это даже хорошо, это показывает, что тебе не все равно.

– Это показывает лишь то, что у меня хватит ума больше не впускать тебя в свою жизнь, – ответила Келли, но слова ее прозвучали в высшей степени неубедительно. – Я не могу, Алекос. Я не могу снова пройти через это. Не могу рисковать.

Он обхватил ее лицо ладонями:

– Ты хочешь меня, и сама это знаешь.

– Нет, ничего подобного, – соврала Келли. – Это просто физиология.

– Если ты не хочешь меня и наше притяжение – лишь физиология, то почему ты носила мое кольцо на груди в течение четырех лет?

Глаза Келли широко распахнулись от изумления.

– Кто сказал тебе об этом?

– Я увидел его тогда, на твоей кухне, – хрипло вымолвил Алекос, легонько касаясь губами ее лица. – Кстати, я не знал, что ты носила его все четыре года. Ты только что подтвердила мою догадку. Но ты должна признать, что это о чем-то говорит.

– Это говорит о том, что ты низкий и подлый человек, – вспылила Келли.

– Нет, это говорит о том, что наши чувства никуда не делись, – произнес Алекос, прижимая свой лоб к ее. – Останься, Келли. Останься, дорогая моя.

– Нет, потому что я не могу нормально думать, когда ты рядом, а мне надо принять взвешенное решение, – простонала Келли, отворачиваясь от него. – Я беременна, Алекос, а ты не хочешь иметь детей. И как у нас может что-нибудь получиться? Или ты собираешься притвориться, что на самом деле всегда мечтал о детях?

Он медленно выдохнул:

– Нет, я не буду притворяться. Но прошлое не изменишь. Признаю, для меня было шоком услышать о ребенке, но мы справимся.

– Каким образом?

– Не знаю, – честно ответил Алекос. – Мне нужно какое-то время, чтобы привыкнуть. А твой уход лишь усугубит ситуацию.

– А если я останусь, то мы непременно окажемся в одной постели, что также не поможет разрешению ситуации, – произнесла Келли, внутри просто разрываясь на части. – В прошлый раз все крутилось вокруг секса. Ты сам так сказал. Если я останусь, все должно быть по-другому.

– В каком смысле?

– Наши отношения должны стать другими, – объяснила она.

Был только один способ проверить их отношения.

– Мы будем спать в разных комнатах, – выпалила Келли и увидела, как потемнели от шока глаза Алекоса.

– Прекрасно, – отрывисто произнес он. – Отдельные комнаты. Если ты так хочешь.

Удивленная столь скорым согласием, Келли не знала, радоваться ей или печалиться.

– А также ты должен рассказывать мне, о чем думаешь. Все время. Я хочу знать твои мысли, потому как прочитать их у меня не получается, а постоянные догадки утомляют.

Алекос окинул ее страстным взглядом:

– Ты такая сексуальная, тебе надо избавиться от одежды. Я хочу видеть тебя обнаженной.

Кипя от возбуждения, Келли раздраженно взглянула на него:

– Я пытаюсь вести с тобой серьезную беседу! Не мог бы ты не думать о сексе хоть минуту?

– Но ты сама велела говорить тебе о том, что думаю, – елейным голоском отозвался Алекос. – Я думал именно об этом.

– Тогда я прошу тебя подвергать свои мысли цензуре. Не желаю слышать о тех, что касаются секса.