Через какие-то мгновения самолет действительно взлетел, и дрожание его ослабло. Павла начало укачивать, и он заснул.

В кузове сиделось неудобно, и хоть все пятеро подпирали спинами борта, но на ухабах этой ночной дороги их так подбрасывало, что даже потирать ушибленные места они быстро устали. Молча сносили грубости грунтовой дороги, пролегшей среди полей, и два красноармейца, конвоировавшие арестованных. Дезертир в сарафанной «рубашке» иногда сползал на днище кузова и засыпал до следующего ухаба. Беглый колхозник рыскал взглядом по звездам, рассыпанным щедрою рукою космоса по ночному небу. Ангел с грустью думал о покинутом Рае.

Чиркнула спичка, и один из красноармейцев закурил. Машина билась колесами о неровности дороги и от этого дрожала и подпрыгивала.

Снова подбросило сидевших в кузове, и дезертир, в очередной раз проснувшись, чертыхнулся громко и матерно.

Беглый колхозник отчего-то причмокнул губами, все еще глядя в небо. Он словно увидел там что-то любопытное и так задрал голову, чтобы это любопытное рассмотреть, что привлек к себе внимание остальных.

— Че там? — спросил дезертир, тоже запустив свой взгляд к ночным звездам.

— Да есть там одна… — загадочно произнес колхозник, будто специально хотел озадачить соседей по кузову.

— Че одна? Звезда что ли? — не унимался дезертир.

— Ага, — кивнул беглый труженик полей. Ангел отвлекся от своих грустных воспоминаний и прислушался к странному разговору.

Красноармейцы тоже вроде как замерли и пытались так заглянуть туда, на звезды, чтоб арестованным это было незаметно.

— Ну а че она? — дезертир придвинулся к беглому колхознику и ткнул его локтем в бок, чтоб тот стал поразговорчивее.

— Да она это… она путеуказующая, Архипкой зовется…

— Звезда? Архипкой? — переспросил дезертир.

— Ну да, — снова кивнул бывший колхозник. — Если за ней семь ночей идти — обязательно в Новые Палестины попадешь.

Красноармейцы, подпиравшие внутренний борт, за которым начиналась кабина водителя, заерзали и перелезли под правый борт поближе к рассказчику.

— А че там, в этих Палестинах? — спросил один из них.

— Там хорошо, — протянул беглый колхозник. — Там чернозем легкий, как гусиный пух, и растет в нем все, что не тыкни!

— Да ну?! — не поверил второй красноармеец. — А если камень ткнуть?

— То и камень будет расти! — уверил его арестованный колхозник.

— Ну это ты врешь! — сказал дезертир.

— Может, и вру, — пожал плечами колхозник. — Но только там оно и есть — царство справедливости, и те, кто туда попадает, уже никогда назад не возвертаются.

— А ты че, был там, что так много знаешь? — спросил второй красноармеец.

— Хэ-э, если б я туда дошел — хрен бы вы меня поймали! — мечтательно произнес беглый колхозник.

— А ты че, туда шел? — заинтересовался первый красноармеец.

— А куда мне еще? — выдохнул парень в суконной рванине.

И после этих его слов, произнесенных с чувственным надрывом, нависла над кузовом такая дивная тишина, что и шум мотора она собою заглушила. Замолчали все, и настроение у них стало тревожно-тоскливым. Каждый задумался о царстве справедливости, где чернозем легок, как гусиный пух. Каждый налился тревогой и ожиданием дрожи, словно знали они, что где-то рядом с ними волк на звезды смотрит и вот-вот выть начнет.

И даже ангелу передалось это тревожное ожидание. И вселилась в его мысли надежда, что именно там, в Новых Палестинах, возможно найти праведников, и уж тогда он точно останется с ними, чтобы пройти вместе земной путь и проводить их в ворота Рая. Что тогда скажут его братья и сестры? Что они скажут? Они наверняка обнимут его и, ни слова не говоря, простят ему побег. Но чтобы попасть в эти Палестины, надо было именно туда и ехать, а их везли, как подозревал ангел, а другие уж точно знали, в совсем другую сторону. Однако все-таки ангел повернулся к ближайшему красноармейцу и спросил его:

— А мы сейчас не в Новые Палестины едем? Красноармеец вместо того, чтобы ответить, задумался. Стал выковыривать что-то желтым пальцем из такого же цвета зубов. А ангел все смотрел ему в глаза, ожидая.

— А ты ту звезду хорошо знаешь? — спросил вдруг у беглого колхозника второй красноармеец.

— А то как же, — ответил тот. — Я на нее уже давно посматривал… Ни в жисть не перепутаю.

И снова зависла над ними безголосая тишина. А машина неспеша, вразвалку ехала по ухабистой проселочной дороге. Главный красноармеец спал молодецким сном, склонив голову на левое плечо. Из-за тряски голова его болталась, и время от времени ударялась в плечо водителя, однако тот не обращал на спящего командира никакого внимания и думал лишь о том, чтобы не закончилось горючее, без которого грузовик станет как памятник и с места не сдвинется.

А в кузове вновь зазвучал человеческий голос.

— А что, если б нам всем туда рвануть? А? Нас туда пустят? — на одном дыхании выпалил дезертир и тут же обвел всех горячечным взглядом.

— Конечно, пустят, — ответил на это бывший колхозник. — Туда всех пускают, которые хочуть по справедливости жить.

— Ну, может, и… — произнес первый красноармеец и покосился на второго.

— Да ладно… — кивнул второй. — Чего там?! Ангел никак не мог полностью понять красноармейцев, но в голосах их он уловил, что и эти люди не прочь были пожить при справедливости.

— Так, может, сиганем все и пойдем туда, за звездой этой, Архипкой? — снова выпалил дезертир, жадно вглядываясь в проколотое звездами небо.

— А кто первый? — осторожно спросил Первый красноармеец.

— Кто-кто, конечно, Красная Армия! — ответил дезертир.

— Нет, — не согласился первый красноармеец. — Мы конвой, мы должны последние прыгать.

— Ну ладно! — Беглый колхозник привстал с дощатого пола кузова. — Тогда я первый!

И, подойдя к заднему борту, он перекрестился и прыгнул.

— Ну че? Кто там следующий? Давай ты, ангел чокнутый! — обратился к ангелу дезертир.

Ангел подошел к заднему борту, и хоть было ему страшновато, но все-таки подпрыгнул он на месте, и тут же машина словно выскочила из-под него, и приземлился он на землю, и сразу же бросило его на спину, перевернуло через себя. А машина уже удалялась, и звук ее мотора становился все тише и тише, словно втягивался он в особую звуковую воронку, которая, как обычный речной водоворот, заглатывала любой шум, убирая его таким образом из природы.

— Эй! — донесся до ангела голос беглого колхозника. — Есть кто еще?

— Я есть! — крикнул ему в ответ ангел и, поднявшись на ноги, пошел на голос.

— Не ушибся? — спросил крестьянин.