«Медленно, но верно вы, господа, загоняете себя в угол, где возможна только конфронтация, — продолжал Бельцберг. — Чтобы покончить с этим, достаточно предоставить мне два места в правлении. Я уже располагаю более чем 15 %-ным пакетом акций фирмы, так что имею на то полное право».

Бельцберг пристально посмотрел на Джейкобса «Ваш отказ вынудит меня прибегнуть к иным средствам, имеющимся в моем распоряжении», — произнес он угрожающе. Бельцберг четко давал понять Джейкобсу, что если не получит двух мест в совете директоров, то при поддержке других крупных инвесторов постарается завладеть фирмой.

Все это время Джейкобс вежливо слушал. Затем встал и протянул Бельцбергу руку. «Хорошо, Сэм, скоро я дам знать о своем решении». Бельцберг пожал протянутую руку и проводил глазами удаляющуюся фигуру Джейкобса, уверенный, что доходчиво разъяснил свою позицию и теперь получит от Bache то, на что имел все права.

Как же он ошибался! Эта встреча в аэропорту послужила началом беспрецедентной борьбы за контроль над фирмой. И лишь по ее окончании Бельцберг, получивший кое-какие секретные сведения от одного из руководителей Bache, понял, что его уверенность в успехе, которую вселила в него встреча с Джейкобсом, на самом деле была самообманом. С самого начала у него не было ни единого шанса договориться с Джейкобсом. Компромиссы, как известно, требуют определенной степени взаимного доверия, а в тот день, как позже узнал Бельцберг, у Джейкобса был жучок.

Будь Бельцберг лучше осведомлен о царящих в Bache интригах, он вряд ли был бы так удивлен.

Традиция политических интриг, тайно направлявших судьбу Bache, неофициально родилась в 0 часов 10 минут 24 марта 1944 г., всего за несколько месяцев до 65-летней годовщины фирмы. В этот момент 82-летний Джулес Семон Бэйч, патриарх семейства, радениями которого скромная семейная фирма стала солидной брокерской компанией, занимавшей видное место в иерархии Уолл-стрит, во сне тихо отошел в мир иной в своей зимней резиденции в Палм-Бич, штат Флорида. Последние недели перед кончиной старик Бэйч был прикован к постели. Все это время его домочадцы по очереди дежурили у его одра в ожидании неизбежного конца. В последние минуты подле него находились его дочь Хэйзел Бекмен и внучка Мюриэл Першинг. Они стояли по обе стороны от постели умирающего, каждая бережно держала в своих руках холодеющую старческую руку.

Несмотря на долгое ожидание прискорбного события, мирная кончина Джулеса Бэйча произвела большой переполох в J. S. Bache, которой он бессменно управлял, начиная с 1892 г. Хотя в последние годы дряхлеющий патриарх отошел от управления фирмой и время от времени грозил вовсе прикрыть ее, никто и никогда всерьез не задумывался о преемственности. Теперь же претенденты на его место ревниво следили друг за другом. Борьба за власть над фирмой взяла старт.

По большому счету любому было бы трудновато стать достойным преемником Джулеса Бэйча. Он сумел создать своему детищу небывалую репутацию. Он оказался достаточно прозорлив и начал строить свой бизнес на обслуживании мелких второразрядных инвесторов — вроде принадлежавших еврейским семействам европейских швейных компаний, — на которые крупные инвестиционные дома Уолл-стрит поглядывали свысока. Когда же Бэйч добился настоящего успеха, его клиентура сделалась куда более солидной — настолько, что могла похвастаться несколькими финансовыми магнатами первого эшелона вроде Рокфеллеров. Бэйч занял достойное место в деловом бомонде Нью-Йорка, снискав известность и уважение как страстный любитель живописи.

А вот среди претендентов на роль преемника почившего патриарха не наблюдалось никого, кто мог бы стать ему достойной заменой. В их числе был только один кровный родственник патриарха, который работал в Bache, — его племянник Гарольд Бэйч. Однако он был слишком непривлекательным, чтобы олицетворять собой Bache, о чем старик Бэйч не раз говорил. Гарольду не хватало царственной осанки его дяди. Небольшого роста, крепко сбитый, щекастый, с большими ушами, Гарольд нисколько не удовлетворял образу преемника, которого желал бы Бэйч.

Отношение старика Бэйча к своему племяннику стало совершенно очевидно буквально через несколько дней, когда было вскрыто завещание. Имя Гарольда даже не упоминалось; последней волей Бэйч поровну разделил свое имущество, оцениваемое в 10,6 млн долл., между тремя своими дочерями и их семьями. Более того, Джулес еще и обошел Гарольда, распорядившись судьбой Bache. Честь возглавить фирму он оказал четверым своим зятьям и внучатым зятьям, среди которых был партнер фирмы Клиффорд Мичел. Инструкции Джулеса были однозначны: ликвидировать все его инвестиции в фирму, чтобы трансформировать J. S. Bache в не имеющую собственных активов номинальную компанию.

Сраженный этим последним унижением, флегматичный трудяга Гарольд пробудился к действиям. Почти все в фирме знали, что у него мало собственных денег, однако Гарольд не собирался сложа руки наблюдать, как злобная проделка дядюшки рушит семейный бизнес. Ему удалось сколотить группу клиентов и знакомых, которые согласились вложить в фирму по нескольку сотен тысяч долларов в обмен на статус партнеров. В итоге Гарольду удалось успешно обезвредить посмертную попытку дяди «убить» фирму. За год с небольшим он привлек капиталов на сумму более 4 млн долл., и теперь фирма обзавелась семерыми главными партнерами и еще шестерыми с ограниченной ответственностью.

В конце концов, Гарольду удалось изжить в своей фирме практически все напоминания о ее основателе, человеке, который так оскорбительно обошелся с ним. В качестве последнего штриха Гарольд перерегистрировал фирму, дав ей новое название: вместо J. S. Bache она именовалась теперь Bache & Company. В последующие годы единственным, что еще будет напоминать о Джулесе, будут лишь письма, адресованные на старое имя фирмы. Всякий раз, когда такое письмо ложилось на стол Гарольда, он немедленно брал авторучку и жирно перечеркивал ненавистные инициалы «J. S.».

Вопреки ожиданиям Гарольд зарекомендовал себя отличным руководителем. В последующие 20 лет фирма приобрела значительно больше влияния, чем под руководством самого Джулеса. Гарольд исповедовал философию неуклонного непрерывного развития. С близкими друзьями и коллегами он любил делиться своей заветной мечтой — как в будущем его фирма побьет размерами признанного гиганта Уолл-стрит Merrill Lynch. Увы, мечте так и не суждено было сбыться, но к чести Гарольда нельзя не заметить, что за два с небольшим десятка лет число его служащих с 1800 приблизилось к 6000 чел.

Каждый день Гарольд поднимался в 6 утра в своих двухэтажных апартаментах на Парк-авеню, чтобы через три четверти часа сесть в такси и отправиться в даунтаун. В 7.15 он был уже в офисе, хотя биржевой рынок открывался только в 9.30. Благодаря многолетней привычке рано приступать к работе газеты дали Гарольду прозвище «человека, который будит Уолл-стрит». Из кабинета, располагавшегося вблизи главного входа в Bache, Гарольд зорко следил, как толпа служащих вливается каждое утро в офис фирмы, и приветствовал каждого, пока они следовали по устланному красной ковровой дорожкой коридору на свои места. Он часто обходил офис, то и дело останавливаясь поговорить с кем-нибудь из своих подчиненных. Временами он пускался в воспоминания о далеких днях, когда служил в ВМС. И тогда он закатывал рукава, чтобы продемонстрировать приемы ближнего боя, или в компании других ветеранов рассказывал истории из своей военной биографии.