class="p">Когда он смутился, я сказала:

— Аимару тяжело читать это.

— Тяжело? — госпожа Чийомэ прищурилась. Он сглотнул, и старушка зарычала. — Дитя, ты скопировал фразу из Цветочного Венка без колебаний. Ты хочешь мне сказать, что ты не можешь читать?

— Могу, — буркнул Аимару, стараясь безуспешно спрятаться за мной. — Немного.

— Ты хорошо читал символы, которые я тебе писала!

— Цифры, — прошептал он. — Я хорош в цифрах, — он изобразил символы в воздухе. — Девять в одном.

Ку. Но. Ичи.

Чийомэ-сама написала 十二 носком на пыли пола.

— Что тут говорится?

— 12.

— А это? — она написала 四百三十二.

— 432.

— А это? — нога Чийомэ-сама нацарапала 八千弐百六拾七 на полу.

Аимару снова ответил без колебаний:

— 8,267.

— Что насчет этого? — госпожа Чийомэ опустилась на колени и написала пальцем:

などて君むなしき空に消えにけん

淡雪だにもふればふる世に

— Я… — пролепетал Аимару. — Это… что-то о… воздухе? — его большое и обычно радостное лицо стало красным.

Вздохнув, госпожа Чийомэ посмотрела на меня.

Я прочла вслух:

— Как ты мог пропасть в пустом синем небе? Даже изящный белый снег падает туда, где я могу его коснуться, — я кашлянула. — Это стихотворение Изуми Шикибу о смерти…

— Да-да, — сказала Чийомэ-сама, встала и отряхнула колени. — Спасибо, мой маленький литературный критик, — она повернулась к Аимару. — Значит, ты гений с цифрами, но идиот со словами, — Аимару жалобно пожал плечами, и Чийомэ-сама сказала Ки Сану. — Это мне за то, что наняла олуха, который все детство смотрел, как рис возили на склад в столице.

Повар прищурился.

— Ты — вор, Лунный пирожок?

— Нет! — бедный мальчик выглядел так жалко, что я хотела ему помочь, но не смогла придумать, как. — Это было до того, как я пошел в монастырь, когда бы маленьким! Я просто… приглядывал за складом лорда Ашикаги. И… говорил старшим мальчикам, когда будет достаточно, чтобы никто не заметил, если пару мешков пропадут.

Ки Сан хмыкнул.

— Что ж, — сказала госпожа Чийомэ, — я не против того, как ты выживал ранее. Некоторые девочки тут поступали еще хуже. Но мне нужно, чтобы ты умел читать и писать, если ты хочешь быть полезен мне, — она ухмыльнулась. — Интересно, сколько палаток в лагере лорда Матсудаира?

— Семнадцать, госпожа. Девять по восемь человек, семь для четверых и большая для лорда.

— Да-да, очень хорошо. Но ты мне бесполезен, если не грамотен. Ты должен научиться лучше читать и писать слова.

Я не могла смотреть, как Аимару сжимается сильнее, и шагнула к ней.

— Я могу помочь ему учиться, госпожа.

— Да. Да, Рисуко, можешь. И сделаешь это.

Аимару опустил взгляд, бормоча.

— Ты слышишь меня?

— Д-да, Чийомэ-сама.

Я хотела снова заступиться за него, но буря на лице Чийомэ-сама сменилась ее привычной кислой ухмылкой.

— Итак. Вернемся к пропавшему свитку? Цифры. Насколько большими они были?

— Ну, — прохрипел Аимару, — в основном, между пятью сотнями и тысячей, и через каждые пять или десять строк они суммировались, — он вытер нос. — А потом все складывали на дне. Напоминало книгу учета склада. Такого же типа. Потому я и подумал, что это Ки Сан-сан писал все, что тут.

Лицо госпожи Чийомэ вдруг стало мрачным.

— И что за сумма была в конце?

— 83 482, - выпалил он, не моргнув.

Ки Сан и Чийомэ-сама переглянулись. Она сухо спросила:

— Ты не узнал имена рядом с цифрами? Вообще?

— Ну, — Аимару заерзал. — Сверху было… — он стал двигать пальцем по воздуху. Он нарисовал кандзи, я тут же узнала символ: 武 (таке).

— Война, — сказала я.

— А потом… — Аимару прикусил щеки изнутри, нарисовал квадрат с крестом внутри: 田 (да) — символ означал рисовое поле.

— Такеда, — выдохнули вместе госпожа Чийомэ и я.

Ки Сан выругался на корейском.

— Следи за языком, Ки Сан, — госпожа Чийомэ вывела нас под утреннее солнце. — Идите, вы трое. Готовьте завтрак, пока обе армии не напали на нас в гневе. Мне нужно поговорить с Такедой-сама.

* * *

Мы подошли к кухне, увидели, что прибыли монах и два помощника. Монах в оранжевом одеянии шептал молитву — я смутно узнала проповедь о входе в Чистую Землю — и сжигал палочку сладких благовоний, а помощники укутали тело Торимасы-сана в саван. На гравии рядом с телом лежал короткий меч лейтенанта Масугу. Когда я стала поднимать меч, Ки Сан поднял меня за воротник и хрипло прошептал:

— Не трогай, Яркоглазая. Ты же не хочешь, чтобы лорды решили, что ты связана с убийством солдата?

Я покачала головой.

— И, — он поежился, — меч нужно очистить перед тем, как он вернется на кухню.

12 — Тории

— Начальники, — буркнул Ки Сан двум другим поварам, когда мы вошли на кухню.

Кумо и Торай пожали плечами и кивнули. Ки Сан подмигнул нам.

Аимару приподнял бровь, глядя миг на Ки Сана, но пошел за мной к рабочему столу, где мы вымыли и нарезали зелень, которую собрали другие.

Нарезав все, Аимару прошел в Главный зал с извинением.

Завтраком был рис с зеленью и ферментированными соевыми бобами. Вязкие и вонючие, клейкие бобы были наименее любимым для меня блюдом у Ки Сана, но толк я так думала. Многие женщины Полной Луны относились к ним как к деликатесу, а я все еще думала, что это выглядело и пахло как рвота кота.

Если бы мы подали комки шерсти утром, настроение в Главном зале не стало бы еще холоднее, чем было. Такеда и Матсудаира ели в понятной серьезной тишине. Куноичи тоже были хмурыми, даже Сачи-сан не шутила.

На месте Торимасы-сана за столом один из офицеров Такеда опустил его палочки в тарелку риса.

Я наливала чай священнику-португальцу, а Джолало-сан посмотрел на стол Такеда с растерянным видом. Хмуро глядя на свою миску риса, он решил вонзить в него палочки.

— Нет! — закричали мы с Аимару.

Он замер, моргая, глядя на нас, как только родившийся щенок.

— Так нельзя, — сказал Аимару. — Это… к несчастью.

— Почему? — спросил Джолало.

Аимару уставился на мальчика, и я попыталась ответить:

— Это ритуал для мертвых. Мы оставляем миску риса с палочками в ней. Если ты сделаешь так сам… это будет считаться неудачей.

Джолало стал задавать вопрос, но посмотрел на миску на месте Торимасы.

— Кто-то… умер?

Удивившись, что он не слышал, я посмотрела на Аимару, его открытая улыбка потускнела.

— Один из офицеров лорда Такеды. Дело расследуют.

— О, — сказал Джолало, хмурясь. Он посмотрел на свои палочки. — Палочками многое нельзя делать, да? Ими нельзя указывать. Их нельзя держать в кулаке. Ими