После небольшая группа газетных журналистов и операторов с телевидения сделала несколько снимков тримарана «Teignmouth Electron», стоявшего на якоре у причала все еще без мачт и оснастки. Судно выглядело достаточно презентабельно, но его нельзя было назвать слишком красивым. Три корпуса, выкрашенные в белый цвет, и бледно-голубая палуба хорошо сочетались, но впечатление портили ярко-оранжевые люки и низ крыльев. Как все тримараны, «Teignmouth Electron» был приземистым и квадратным, и это впечатление еще больше усиливалось из-за просторной палубы без релингов, установленной на трех корпусах, с единственным возвышением – обтекаемой крышей рубки. Если яхта Билла Кинга была похожа на подводную лодку, то посудина Кроухерста напоминала миниатюрный авианосец.

В последнюю неделю перед отплытием на верфи лихорадочно устанавливали мачту, такелаж, монтировали палубное оборудование. К тому времени Иствуд и Кроухерст были уже на ножах, между ними то и дело вспыхивали споры, доходившие до взаимных обвинений, а работники фирмы все больше возмущались потоком противоречивых указаний, поступающих то от начальства, то от заказчика. Джон Эллиот, всегда выступавший в роли дипломата, часто уводил Кроухерста на долгие беседы за норфолковским чаем.

Дважды напряжение выливалось в большие скандалы. Один произошел 1 октября. Кроухерст хотел отплыть немедленно, но Эллиот сказал, что это невозможно. Поэтому был составлен документ, где говорилось, что, если заказчик заберет тримаран немедленно, он будет один нести ответственность за его состояние. Второй скандал разгорелся во время долгой напряженной беседы по поводу денег. По словам Иствуда, из-за дополнительных работ стоимость судна выросла почти вдвое. Кроухерст сомневался в этом (данный вопрос оставался предметом разбирательства между Стэнли Бестом и фирмой «Eastwood» и через год), но был вынужден пообещать «открепительный платеж» в размере 1000 фунтов. Деньги должны были быть выплачены на следующий день. Наконец в полдень 2 октября тримаран «Teignmouth Electron» был признан готовым к отплытию. Первый переход новой яхты из Брандалла в Тинмут нельзя назвать удачным. Кроухерст намеревался пройти весь путь за три дня. На самом деле на него ушло две недели.

Мастеровые яхтенной верфи еще заканчивали последние мелкие работы на борту, когда яхта «Teignmouth Electron» отчалила, приводимая в движение подвесным двигателем, и двинулась по Яр-Ривер. Джон Эллиот и Питер Биэрд находились на палубе и снимали проплывающий мимо окружающий ландшафт с ветряными мельницами и коттеджами на кинокамеры. Однако даже в спокойных водах Норфолкских озер таились опасности. Когда тримаран, подхваченный отливным течением, подошел к Ридхему, реку начал пересекать местный цепной паром. У Кроухерста было два варианта: продолжать плавание и подвергнуть судно опасности напороться корпусом на натянутую под водой цепь парома или же попробовать остановиться. Иствуд полагает, что можно было двигаться дальше. Кроухерст думал иначе. Он приказал рабочим на передней палубе бросить якорь и немедленно остановить тримаран. По неудачному стечению обстоятельств получилось так, что, когда «Teignmouth Electron» прекратил движение, течение резко развернуло его и ударило о сваи, вбитые у берега. В фанерном корпусе правого поплавка образовалась пробоина. Прежде чем плавание продолжили, было потеряно много драгоценного времени.

Когда яхтсмены прибыли в Ярмут, шел дождь и дул порывистый ветер. Было поздно, и разводной мост в центре города уже закрыли на ночь. Не желая изнывать в бездействии еще 12 часов в ожидании утра, Эллиот и Питер Биэрд сошли на берег, поймали такси и при содействии начальника порта смогли уговорами и посулами оторвать четырех разводчиков моста от теплых каминов, чтобы открыть проход. Тогда же путешественникам пришло в голову, что у них нет сигнального фонаря, чтобы сообщать о своем присутствии дежурным на станциях береговой охраны по всему побережью, как это принято делать во время первого плавания яхты. Эллиот решил проблему: купил карманный фонарь для автомобилистов в круглосуточном гараже. Тем временем остальные работники латали пробоину в корпусе поплавка. Поздним вечером они наконец с большим облегчением отправились домой. Джон Эллиот, Питер Биэрд и Дональд Кроухерст остались в качестве членов первой команды «Teignmouth Electron». На часах было 2 утра ночи, когда они подняли паруса и выдвинулись в неспокойную ночь.

Начинался прилив, море становилось все неспокойней, и после того как они обогнули портовые буи и наметили курс на юг к мели Гудвина, на троих моряков навалилась морская болезнь. В особенности частым и жестоким приступам тошноты подвергался сам Кроухерст. Команда тримарана с восхищением свидетельствовала, что недомогание не оторвало его от дел. В течение двенадцати часов Кроухерст стоял у штурвала или сидел за картой в каюте в обнимку с ведром, куда его тошнило каждые пять минут, но не дал болезни сломить себя. Джон Эллиот рассказывает: «Дональд находился в скверном расположении духа. Но вот какая странная штука получается: именно тогда, наблюдая за ним, я действительно убедился, что он в самом деле может обойти вокруг света. Он проявил невероятную настойчивость и упорство. Решив однажды сделать что-то, Кроухерст стоял на своем, и никакая опасность или сомнения не могли заставить его свернуть с выбранного пути».

С рассветом подул благоприятный ветер, и «Teignmouth Electron» рванулся к Северному морю, направляясь к дельте Темзы. Все были удовлетворены тем, как яхта ведет себя. Когда морская болезнь отступила, настроение у Кроухерста заметно улучшилось. Но в пять вечера ветер снова поменялся, и тримарану пришлось пройти первое серьезное испытание. Оно было не очень успешным.

Из-за отсутствия киля, погруженного в воду и препятствующего дрейфу под ветер, тримараны очень плохо лавируют. После изменения погодных условий тотчас стало очевидно, что «Teignmouth Electron» ведет себя даже хуже, чем большинство представителей данного типа судов. Паруса были плохо сбалансированы, а без груза все три корпуса погружались в воду еще меньше, чем обычно.

Ветер переменился, когда они только-только прошли плавучий маяк «Южный Гудвин», после чего судно буквально замерло на месте. На преодоление следующих десяти миль вдоль побережья до Дувра у них ушло больше пяти часов. Ошеломленный Кроухерст начал экспериментировать с парусами: он убрал большой кливер и стаксель, а вместо них поднял кливер-«янки» и рабочий стаксель, благодаря чему уменьшилась площадь передних парусов, и лодка стала не так сильно уваливаться. Прошло два часа, но они по-прежнему были в виду берегов Дувра. «Боремся с приливом. Вперед не продвигаемся», – появилась запись в судовом журнале. Еще через два часа прилив отнес их обратно к плавучему маяку «Южный Гудвин». При сложившихся обстоятельствах наиболее приемлемым решением было просто остановиться в месте столкновения противоположных течений и, когда направление приливного течения изменится, немедленно двинуться вперед. Но то ли из-за своего упрямства, то ли из-за желания испытать судно Кроухерст решил лавировать длинными галсами к побережью Франции и обратно. Когда Франция находилась всего в трех милях, а яхта должна была лечь на другой галс, ветер неожиданно стих. Члены команды подняли огромную легкую геную, но тримаран продвигался вперед так медленно, что они могли запросто искупаться за бортом в водах Ла-Манша.