Плотники в очередной раз дружно кивнули.

– Ну, коль уразумели, то давайте лес делить, – усмехнулся Аристарх.

– Угу, – обречённо выдохнули мастера.

– Значит так, – староста потёр руки, – дам я вам на крепость три лесины из десяти.

– А… – начал было Сучок.

– Цыц! – с улыбкой цыкнул на него Аристарх. – Три лесины из десяти. И одну сверху дам вам на артель, но не просто так. Из четвёртого бревна напилите досок, свою часть возьмёте, как с Михайлой уговорились, а остальное сюда. Идет?

– Договорились, – уныло кивнул головой плотницкий старшина. – До нитки ты нас, Аристарх Семёныч, обобрал, себе в убыток работать станем.

– Опять своё запел! – Аристарх хлопнул ладонями себя по бёдрам. – Что ты, как баба, едрён дрищ, всё на своё поворачиваешь? Ты меня чем слушал – чем на лавке сидишь? Где тут тебе убыток? Домом обрасти, корешок пустить, выкупиться свободно… Уж мы с Кирюхой сделаем так, что свояк[10] его вас, куда Макар телят не гонял, не зашлёт. И с семьями подсобим, если не подгадишь, конечно. Ну, так где твой убыток?

– Ты, Аристарх Семёныч, в купцы податься не думал? – Сучок развёл руками. – С тобой торговаться, что с жидовином: и куны нет, и топора нет, да ещё и куну должен!

– Спасибо на добром слове, мастер, – староста с улыбкой поклонился. – Знал я, непременно сговоримся.

– А что тут в городке ставить надумал, Аристарх Семёныч? – плотницкий старшина решил сменить тему.

– Думал городни по валам с угловыми и надвратными башнями – и побольше нынешнего, а по посаду частокол, да теперь погожу.

– А чего?

– Да больно любопытно мне, как вы Лисовинам крепость ставите, поглядеть хочу, что выйдет. И вас, мастера, послушать. А по увиденному и решу – время есть, всё одно леса на такое до весны не набраться. А пока давайте, излагайте, чего там удумали.

Собеседники углубились в обсуждение новых веяний крепостного строительства. Ратнинский староста, оказывается, и в этом деле понимал и не только понимал, а был въедлив, аки клоп. Судили, рядили, обменивались мнениями. Даже чертили мокрым пальцем прямо по столешнице, да так, что чуть мозолей себе не натёрли.

Потом разговор свернул на заготовку леса, и Сучок, хоть и сам не хотел, выдал немало ценных советов о том, как правильно подсекать деревья, чтобы быстрее сохли на корню, как валить, как вывозить и как хранить. Аристарх слушал так, что становилось ясно: ничего не забудет и не упустит.

Между делом договорились и о ремонте тына, чтобы совсем уж безобразия не допустить. Сучок и сам не заметил, как согласился. Даже начерно прикинул, сколько народу понадобится. Аристарх кивнул, мол, будет народ. Сговорились, что тын подлатают осенью после полевых работ, а вот размечать будущие городские укрепления и готовить на них роспись[11] договорились не откладывать. Плотницкий старшина сам дивился своей покладистости, но соглашался. Один раз только осмелился сказать поперёк:

– Аристарх Семёныч, дело оно всё хорошее, но мне на Лисовинов хозяином работать велено. Без их слова никак!

– С Корнеем и Михайлой сам договорюсь, – кивнул староста, – они возражать не станут, даже сами тебе прикажут.

– А что мы со здешнего городового строительства иметь будем? – Нил, видимо, решил, что если старшина совсем из ума выжил и готов работать даром, то надо брать дело в свои руки.

– Не обидим, – Аристарх поднял руку в примирительном жесте. – Перво-наперво в Тьмутаракань вас не сошлют, об этом я уже говорил, второе – если не подгадите, то обзаведение семьям за мной, ну и купу выплатить тоже поможем. По работе, само собой.

Плотники кивнули.

Разговор ещё некоторое время крутился вокруг планов будущего строительства, а потом свернул на прошлое артели. И опять мастера всё про себя выложили и даже того не заметили.

Дело уже шло к вечеру, когда плотники засобирались. Раскланялись по обычаю, пожелали здоровья и только на самом пороге Сучок вдруг спросил:

– Аристарх Семёныч, а отчего ты всё говорил, мол, крепость Лисовинова, а о Ратном такого не сказал?

– Оттого, Кондрат, что крепость и вправду Лисовинова, а Ратное – оно общее. Может статься, что и ваше. Понял меня?

– Понял, Аристарх Семёныч.

– А раз понял, то жди – приеду посмотреть, чего вы там понастроили.

Как плотники выкатились из Аристарховой избы, как запрягли, как выбрались с подворья на улицу, они и сами не заметили.

– Вот сучий потрох, «Ратное общее, может статься, и ваше»! – Сучок, осмелевший на улице и почувствовавший запоздалый прилив злости – то ли на Аристарха, то ли на себя за испытанный в доме старосты ужас, сделал неприличный жест. – Благодетель, едрит его долотом! Снизошёл да дозволил! И что, в зад его теперь целовать, что ли? Взасос?

– Во-во! – поддержал своего старшину Нил, испытывавший те же чувства, и тут же, в свою очередь, передразнил Аристарха. – «Где тут тебе убыток: домом обрасти, корешок пустить»! А хреном по всей роже не желает?! Мы у себя на Северщине лучшей артелью были! Каменное строение знаем! Да таких артелей на всю Русь десяток наберётся, ну два десятка! Нам выкупиться только, а там посмотрим!

– Ага, нашёл град стольный – посреди болота кол, а на колу мочало! Не хуже Киева, гляди, Шкрябка, – плотницкий старшина издевательски указал рукой на окрестные заборы.

Друзья синхронно хмыкнули.

– Хотя, конечно, заманчиво, – протянул вдруг задумчиво Сучок. – И прав вроде, да всё одно – станем опять сами себе хозяева, походят ещё, покланяются! – задиристо пообещал он, запальчиво погрозив кулаком в надвигающиеся сумерки.

– Угу! Ну чего, домой? – Нил высморкался в уличную пыль. – До темноты не успеем, ну да ладно.

– Не, давай к Алёниному подворью, – Кондрат махнул рукой вдоль улицы, – там и заночуем.

– Точно? – внимательно посмотрел на своего старшину Нил.

– Точно, Шкрябка, точно.

– Ну, показывай тогда, куда ехать.

– Тьфу на тебя, Шкрябка, всю дорогу закудыкал! – сплюнул Сучок. – Давай к церкви, там покажу.

До Алёниного подворья докатили без приключений. Плотницкий старшина постучал в ворота. Хозяйка открыла сама. Завидев телегу, лошадь и чужого человека рядом с Сучком, глянула неласково.

– Здравствуй, Алёнушка, – мастер широко улыбнулся женщине. – У старосты мы вашего были, подзадержались, не успеем обратно в крепость до темноты. Да и куда ж мне в крепость, тебя не повидавши? Пустишь переночевать?

– Заходите, коли так, – с нарочитой суровостью ответила Алёна, но глаза её улыбались.