Возле песочницы самокат остановился. Павлик сел на край песочницы и стал дуть на руль.

Мы нерешительно подошли к Павлику.

– Павлик, дай прокатиться, – почему-то шёпотом попросила я.

Павлик дунул на блестящий звонок и стал тереть его рукавом. Потом он зазвонил. На нас он даже не посмотрел.

– Разойдись! – сказал Павлик, закинул ногу на самокат и поехал.

Мы стояли и смотрели, как он едет.

Сначала он ездил вокруг нашего дома. Потом вокруг лужи. Потом прямо по луже. Потом стал гоняться на самокате за кошками. А потом Павлик гонялся за нами и кричал:

– Задавлю!

И мы как дуры от него бегали.

А потом он дал нам прокатиться. Всего по одному разу. И тогда я поняла, что больше всего на свете люблю кататься на самокате.

Я еле дождалась, когда мои родители пришли с работы.

– Мама и папа, – сказала я, – слушайте меня внимательно. Сейчас я вам скажу что-то очень важное.

– Ты получила единицу! – сразу испугалась мама.

– Ничего подобного. Единиц я уже два месяца не получала.

– Ну, значит, снова разбила окно! – сказал папа.

– А вот и не угадал! Просто я хочу у вас что-то попросить… Мама, ну что ты так смотришь?

– Проси скорее, – сказала мама. – У меня на кухне картошка подгорает.

– Мама и папа, – сказала я, – купите мне, пожалуйста, самокат.

– Прекрасно, – сказала мама. – Три дня назад тебе нужен был попугай, на прошлой неделе ты просила балалайку. Что ты попросишь завтра?

– Зачем тебе самокат? – сказал папа и раскрыл газету. – Давай лучше купим тебе бегемота.

– Мне бегемот не нужен, – сказала я. – И потом, если хочешь знать, бегемот в сто раз дороже самоката.

– Ну, тогда можно купить мотоцикл, – предложил папа. – Мотоцикл дешевле бегемота.

– Папа, да ты пойми, мне самокат нужен. Самый обыкновенный самокат! Красный. На резиновых шинах.

Но папа уже читал газету. Из кухни вернулась мама.

– Займись-ка делом, – сказала мама. – Поставь на стол тарелки.

И я пошла на кухню за тарелками.

Я несла тарелки и думала: «Вот сейчас возьму и швырну эти проклятые тарелки на пол. Скажу, что споткнулась… Любимая дочь! Единственная дочь на свете! Какой-то самокат несчастный пожалели! Никогда в жизни у них больше ничего не попрошу!»

Я поставила на стол тарелки и ушла на кухню.

– Не дури, Люська! – крикнула мне вдогонку мама. – Иди ужинать.

И не подумаю… Я вытащила из сковородки горелую котлету и стала её есть.

Что бы такое придумать? Где достать денег на самокат?.. Может, бутылки?..

Я сосчитала наши пустые бутылки. Их было три. И ещё две банки из-под варенья. Нет, на это самокат не купишь.

А что, если достать большой хороший мешок и ходить с этим мешком по помойкам? Тогда можно будет насобирать столько пустых бутылок, что их на три самоката хватит!

Надо будет это с Люськой обсудить.

Я подошла к телефону и набрала Люськин номер:

– Люсь, привет! Ты чего делаешь?

– Привет, Люсь, ничего не делаю. А ты чего?

– Да я тут одну вещь придумала.

– Какую?

– Не скажу, а то разболтаешь.

– Ну скажи, Люсь! Честное слово, не разболтаю!

– Честное-пречестное?

– Честное-пречестное!

– Поклянись.

– Клянусь!

– Ну ладно, завтра скажу.

– А сейчас?

– Сейчас не могу. Родители подслушают.

– А ты шёпотом…

Но тут вышла из комнаты мама и заставила меня идти ужинать.

После ужина я легла спать. Мне приснился сон.

По нашему двору катились самокаты. Непрерывной красной чередой мчались они. Огромные пустые бутылки раскачивались на самокатах. Они, как наездники, подпрыгивали и переворачивались в воздухе. Солнце сверкало на их стеклянных боках. В одной бутылке сидела Люська. Она что-то кричала мне, но что – я понять не могла.

Вдруг во двор въехал огромный прекрасный самокат. Он сиял на солнце. Он был как огонь. Он подъехал ко мне и поклонился.

«Садись, царевна», – сказал он.

Я вскочила на него, и мы поднялись в воздух. Мы летели над замечательными помойками, где кучами валялись пустые бутылки… Малюсенький Павлик Иванов с большим-большим мешком ходил по помойкам и собирал бутылки в мешок.

«Не дури, Люська! – погрозил он мне пустой бутылкой. – Займись-ка делом. Поставь на стол бегемота!»

И тут же он превратился в бегемота. Раскрыл огромную пасть, где вместо зубов сверкали стеклянные банки и бутылочки из-под уксуса… и проглотил меня. Я ужасно испугалась, но внутри у бегемота оказалось светло и жарко. Там сияла большая лампа. Её свет резал мне глаза. Надо мной стояла Люська. Она дёргала меня за ногу и твердила:

«Вставай, вставай, вставай…»

Я подумала, что она оторвёт мне ногу, и проснулась.

– Наконец-то! – сказала мама и отпустила мою ногу. – Вот разоспалась! В школу опоздаешь!

Утром я всё рассказала Люське.

– Здорово! – сразу закричала Люська. – Я тоже хочу самокат!

– Значит, будем вместе по помойкам ходить?

– Нет, по помойкам я не хочу… – задумалась Люська. – Меня бабушка не пустит.

– Ну, а где же нам тогда раздобыть столько денег?

Мы помолчали.

– Ой, что я придумала! – вдруг закричала Люська. Она даже подпрыгнула на месте.

– Ну, говори скорей.

– НАДО ЧИТАТЬ ОБЪЯВЛЕНИЯ! – торжественно произнесла Люська.

– Какие ещё объявления?

– Очень простые – о пропаже собак.

– Люсь, ты что, спятила?

– Сама ты спятила! Сейчас я тебе всё объясню. Бывают такие объявления… Ну, пишут, например, что какая-нибудь собака пропала. А кто её найдёт, тому за это дадут вознаграждение.

– Вознаграждение? А что это такое?

– Вот дурочка! – сказала Люська. – Не понимает! Деньги это, понятно тебе?! Сто рублей. А может, и тысяча.

– Ура! – закричала я. – Ура! Люська, ты молодчина!

И мы выскочили из школы и помчались читать объявления.