Нина пробиралась между фургонами и трейлерами, обходя грязь и лужи, щурясь от мелкого летнего дождика, который сеял не переставая уже несколько дней. Ей нужен был номер девятнадцать. С одной стороны, хотелось бросить это дело и убежать, а с другой — ее заинтриговал случай на пристани, таинственный незнакомец и его художество.

Некоторые фургоны представляли собой видавшие виды железные коробки, самым диковинным образом размалеванные яркими пятнами краски. Снаружи скучала под дождем комнатная мебель. Кому они принадлежат, эти фургоны, — цыганам, любителям путешествий? Некоторые были необитаемы, точнее, так думала Нина, пока дверь одного из них не открылась и наружу не вывалился голый по пояс мужик в потрепанных джинсах. Мужик неторопливо подошел к кусту и начал мочиться. Нина отвернулась.

В конце концов она разыскала номер девятнадцать, но перед покоробленной зеленой дверью замешкалась. Каким ветром ее занесло сюда, к черту на кулички, одну-одинешеньку? Но все та же заинтригованная ее половина заставила натянуть на голову плащ, чтоб не предстать перед ним совершенно мокрой курицей. Пока ждала, прикинула — кто мог бы жить в таком унылом местечке? В любом случае, заводить знакомство со здешними обитателями не очень-то хотелось. Хотя если подумать о ее собственном положении… Младший гример, с трудом наскребает на убогую комнатенку над дешевой забегаловкой на захудалой городской окраине. Немногим лучше.

Дверь не открывали. Нина пожала плечами и развернулась. Значит, так тому и быть. Видно, не судьба. Она даже рада. Отчасти. Но, сделав два шажка с бетонного подобия крыльца назад, в грязь, Нина налетела прямо на него. Словно он давно поджидал, наблюдая, как дождь поливает ее.

— Это вы, — улыбнулась она.

— Это я, — подтвердил он.

Голос перекликался с шумом дождя. Он был в черной рубашке и джинсах и промок еще сильнее, чем Нина. Дождь струйками стекал с волнистых волос, которые не шли у нее из головы с той встречи на пристани, потемневшие пряди свесились на лоб. Зрачки — две иссиня-черные кляксы на белом полотне лица. Даже в такой сумятице у Нины в груди дрогнули струны.

— Мои брюки. — Она протянула полиэтиленовый пакет, чувствуя себя совершенно нелепо.

— Правда? — Он пришел в восторг. — Я вставлю их в рамку! — С улыбкой, заменившей приглашение, он отпер дверь трейлера и предупредил: — У меня тут тесновато.

Внутри пахло темнотой, мужчиной, краской. Когда глаза привыкли к полумраку, Нина увидела, что крохотное квадратное помещение сплошь заставлено и завалено разномастными тюбиками, кистями, незаконченными полотнами и набросками. На подоконниках, на полках — банки с мутноватой жидкостью, а то, что могло служить кроватью, покрыто толстым слоем журнальных вырезок и впечатляющих фотографий неба, моря, лиц крупным планом. Он быстренько собрал кое-какие фотографии — Нине показалось, мелькнула обнаженная натура — и сунул в папку. Похлопал по расчищенному местечку — садитесь, но она стояла, озираясь по сторонам.

— Боже! — только и сумела выдохнуть Нина. — Это… это… — Слов не было. — Меня, между прочим, Ниной зовут.

Если перед нею свидетельство того, что творится у него голове, то он уже ей интересен. Судя по всему, мрачноват, но с воображением, переменчив, но не замкнут. Наверняка бывают дни, когда и словом ни с кем не перемолвится, когда с головой уходит в работу, создавая прекрасные картины маслом и акварели.

— Мик, — назвался он.

— Знаю. — Она протянула руку. Он сжал ее ладонь и держал, словно пытался понять, что она за человек. — Вы мне написали, помните?

Нина чувствовала себя очень неловко. Сейчас самый каверзный момент: знакомство состоялось, что дальше? До чего же это трудное дело — заводить друзей, всегда было трудным для нее.

— Я думал, вы пошлете мне брюки по почте, — с невозмутимым видом проговорил Мик.

Ждет от нее признания, что ее одолело любопытство, что захотелось увидеть его еще раз?

— А я проходила мимо, ну и…

— Здесь мимо не ходят. Инглстон-парка даже на карте нет. — Мик снова жестом пригласил ее сесть.

— Ладно, сдаюсь. Решила сама зайти к вам. Живопись люблю. Захотелось взглянуть, что еще вы расписали, кроме моей штанины.

Нельзя сказать, чтоб Нина лгала, но и чистой правды не говорила. Неделю назад, покидая исхлестанную ветром пристань, она унесла с собой семечко тайны — тайны этого человека и его красок. Он видел то, что другим видеть не дано. Нине это понравилось, и все же она сама на себя дивилась. Подумать только, пришла сюда, позволила этому семечку дать всходы.

— Короче — вот, держите. — И она сунула ему пакет.

Мик немедленно вытащил брюки.

— Как мне и запомнилось! Хотя теперь они высохли и эффект не такой ошеломительный, — заметил он.

Так оно и было. Поразительное смешение на черной ткани живых оттенков морской волны и приглушенно-серых тонов, потускнев, приняло вид призрачно-мучнистого пятна.

Сейчас, когда не мешал ни ветер, ни проливной дождь, Нина разглядела, что Мик старше, чем ей показалось. Вероятно, лет на восемь-десять старше ее. Впрочем, при первой встрече она и не обратила внимания на его возраст, запомнила только необычного человека, воспылавшего страстью к ее брюкам.

— Кофе? — Губы на обветренном лице с сетью тонких морщинок изогнулись в улыбке, глаза светились, но на дне их, казалось, таилось что-то хмурое.

Чертовски привлекателен, отметила про себя Нина.

— Спасибо, но я, пожалуй, пойду. Завтра в пять утра надо быть на работе — готовим выпуск новостей. — Но шагнуть к двери было выше ее сил.

— И что, ляжете спать в два часа дня? — Мик глянул на часы и рассмеялся.

Она ничего не могла с собой поделать — всегда с настороженностью относилась к незнакомым людям. Цепенела, даже когда надо было просто протянуть руку и назвать свое имя. Так ее учили, так она жила.

Но до чего же она устала осторожничать, будто любой может видеть ее насквозь! Ну что случится, если она подойдет на шажок ближе к кому-нибудь? Небо рухнет?

— А знаете что? Давайте свой кофе! — Нина пристроилась на краешке кровати, выжидающе сложила на коленях руки и, пока Мик споласкивал кружки, переводила взгляд с одной картины на другую — призрачные ню, туманные, размытые пейзажи, радужные переливы. Вот бы расцветить книжку-раскраску ее собственной жизни…

Тэсс, помощница Нины, чуть не каждый час названивала по поводу дел в «Чартерхаус Продакшнз». Суетилась из-за всякой ерунды, когда имелись и куда более неотложные вопросы, сам контракт например. А Нина и так уже опаздывала к своему поверенному, который ждал ее, чтобы обсудить условия нового договора.

— Тэсс, ты связалась с кадровым агентством? — Нина бросила взгляд на часы. — Позвони им, если нет желания на ходу учиться, как делать искусственные раны и макияж для детей-зомби. Агентство сейчас — самое важное. Мне нужен надежный человек и с опытом! — Да, резковатый она взяла тон.