Нет, не откажусь. Разберусь и с аграфской.

– Спасибо, – говорю. – Только как же я её поставлю? Я же не доктор. Да и медкапсулы у меня нет.

Тут ему явно сосед слева что-то подсказывает, потому что оба почти одновременно прищурились, пару секунд молча так постояли, и главный мне так величественно рукой махнул.

– Наша делегация с удовольствием возьмёт на себя все труды по замене вашей сети, молодой человек.

– Когда?

Кажется, у меня дыхание перехватило. Во всяком случае вопрос этот я просипел. И как меня только поняли? Главный ушан ещё секунду послушал, что ему подсказывали, и отвечает:

– Как только у вас будет два стандартных часа свободного времени.

Ну, этого добра у меня полно. Я всё равно до завтра в рейс не собирался, да и Ксюха что-то не спешит появляться.

– Я готов, – отвечаю.

А раки так смотрят, будто я у них конфетку отобрал и щелбанов по панцирям надавал. Только что зубами не скрипят. Но, наверное, им просто анатомия не позволяет. Извините, господа ракообразные, но я сегодня первый на очереди. Не грустите. И на вашей улице перевернётся бочка с пивом.

Тут ко мне другой ушастик подошёл.

– Следуйте за мной, – говорит.

И двое караульных по бокам встали. Это, значит, чтобы я по дороге куда в сторону не сиганул. Ну-ну. Что я, дурак, от таких ништяков бегать?

Вот так строем, но без песни, прошли мы на аграфский корабль. Это что-то с чем-то, скажу я вам. Уж на что я во всяких барокках не разбираюсь, а и то глаза разбежались. Красиво, как в Эрмитаже. Всюду белая отделка, на кость похожая, а каждая выступающая часть блестит, как золотая. А на стенах повсюду растительный орнамент, листочки всякие, веточки. И что интересно, всякие светильники и прочие приборы управления гармонично так в этот орнамент встроены, что кажется, тут и должны быть. Там цветочек светится и коридор освещает, тут кнопка под шишку замаскирована. Если долго на это смотреть, кажется, что по лесу идёшь. И это, как я понимаю, военный корабль. Другой бы аграфы не прислали, если только в сопровождении.

Довели меня до медотсека. А внутри у него прямо оранжерея. По центру стоит здоровенный пенёк и веточками зеленеет. И по углам тоже какие-то листья стреловидные торчат, на эвкалипт похожи. Вышел местный Айболит, глянул на меня, как на подопытную крысу, и изрёк. Именно изрёк, а не сказал, или даже сообщил.

– Всё, что вы видели на корабле, не подлежит разглашению ни в коем случае.

То есть, это, как я понимаю, не просьба, а прямой приказ. И предполагается, что я его не нарушу. Ладно, кивнём. Мне не жалко.

Упихали меня в медкапсулу, крышку закрыли, и я провалился.

Ох, блин. Понедельник – день тяжёлый. Не знаю, какой сегодня на самом деле день недели, но фигово точь-в-точь по-понедельничному. Башка в куски, как перегретый камень. Руки-ноги ноют, зубы, и те болят. Какое счастье, что я не улитка. У неё, говорят, вообще тысячи зубов. И если все при этом болят… Ну его ни фиг.

В глазах темно, в башке как молотком по вискам стучат. Глаза вообще открыть не могу – сразу вертолёты. Что же я вчера такое пил? И вообще, где я, чёрт возьми? Темно, как… сами знаете где и у кого. А главное – пить!!! Ужасно хочу пить. Во рту – как стадо баранов паслось.

Тут мне в губы что-то – тук-тук. Трубочка. Ну да, я же на космической инопланетной станции, вроде, если не приснилось. Может, Герасим заботится?

Надо же, в трубочке какой-то тоник. Освежающий, кайф! Минут пять не мог напиться. А потом глаза сами снова закрылись. С бодуна сон – лучшее лекарство.

Проснулся снова в темноте. Голова опять гудит, как старый кулер, мышцы болят все. Чувствую себя похмельным колобком, который весь и есть больная с перепоя голова.

– Герыч, включи свет!

Нет, это не крик, это сипение простуженной кобры. Но стало чуть светлее. Стоп, у меня же мыслесвязь есть.

Герасим, что творится? Герасим!

Молчит, как белорусский партизан. Может, со связью что? Ну там, деньги кончились, или вне зоны доступа.

Какой «Вне зоны», если я в Икарусе? А я в Икарусе? Ну да, а кто же тогда в зубы трубочку сунул? Или всё-таки нет?

Свет особо не помогает. Всё вокруг белое, будто меня в простыню замотали. Причём, в мокрую. Надо выбираться.

Руки дрожат, сил нет. Даже поднять их толком не могу. И просыпается голод. Сейчас бы холодца с хреном, точно бы помогло.

В губы пихается очередная трубочка. На этот раз жидкость по вкусу напоминает грибной суп. Без соли. Фу, гадость! Но ем. Сначала чуть пробую, потому что без соли невкусно, а потом хлебал так, что чуть трубку не проглотил. Ещё! Ещё! Фух, наелся. Теперь бы снова поспать. Глазки закрывай, баю-бай.

В третий раз я проснулся уже почти живой. Голова, правда, как чужая, и всё тело не слушается, но даже смог кое-как выбраться из медкапсулы. Так я что, в медкапсуле ночевал? Стоп, а почему тогда так хреново? В ней же, вроде, всё наоборот должно быть, даже органы отрастить можно. Не лишние я имею в виду, а те, которые там, в бою потерял, или по собственной глупости. Что-то здесь не срастается. Хоть и медкапсула.

И ещё. Я нейросети не чувствую. Надули меня аграфы, похоже, как гелиевый шарик. Мою старую вынули, а новую не поставили. А может, попытались поставить, а она не подошла, вот и бросили.

Блин, хреново-то как! Так, а капсула где? Разве не у них на корабле?

Нет, оказалось, не у них. Наоборот, у меня. Вокруг родной Икарус, только мыслесвязи нет.

– Герасим, друг родной, выручай.

– Тоха, что случилось? Почему я тебя не чувствую? Ты внутри?

– Я-то внутри. Но вот эльфы местные нас, похоже, кинули. Прямо через своё потное бедро. Спёрли у меня сеточку и срулили в закат.

– То есть, ты сейчас без сети?

– Получается так.

– Тогда извини, но ты не можешь быть пилотом транспорта.

– Зашибись!

– Не получится. Я стационарно укреплён и даже манипуляторов нет.

– Да я не в этом смысле. Не нужно мне, чтобы ты зашибся. Это междометие, выражающее эмоции.

– Тогда согласен. Новость действует как удар, так что твоё междометие полностью соответствует ситуации.

– А ещё у меня всё болит, как у колобка с похмелья.

– Голова?

– И голова тоже. А ещё руки, ноги, живот. Одно место здоровое осталось и то мне сейчас ни к чему.

– А медкапсула? Аграфы оставили у нас на борту свою медкапсулу. Причём не старую, а нового образца.

– Так я только что из неё вылез.