Обвинения, брошенные им Пии, до сих пор звучали в его мозгу. «Ты когда-нибудь остановишься? Живи. Общайся с друзьями. Будь счастливой».

Аво тоже частенько твердил о том, что внуку надо остановиться, радоваться жизни. Ник не мог вспомнить, когда же в последний раз он был счастливым. До вчерашнего дня. Он испытал радость, когда Пия пришла в сознание. Ник никогда не забудет лица Пии, когда она подумала, что он раскрыл ее прошлое. Она так испугалась, что щеки ее побледнели.

Да, конечно, он хотел надавить на нее – найти что-то, что могло бы уничтожить ее отца. Но вместо этого он просто смотрел в ее прекрасные синие глаза – и испытывал лишь одно желание: успокоить, утешить, приласкать. Она никогда не простит его, но вряд ли они когда-либо встретятся после того, как он повидается с ее отцом. Ник вернется в Нью-Йорк и женится на дочери Голдсмита, отдав «Бриллианты Сантоса» в руки своего деда. Пия – сильная женщина. Она закроет эту главу в своей жизни, снова встанет на ноги и двинется дальше.

Ник тяжело дышал, крепко сжимая руль. Костяшки его пальцев побелели.

Это не значит, что Пия останется ни с чем. «Мериси» была похожа на спрут, и щупальца ее были раскинуты по всему миру. И сколько у этой компании было на самом деле филиалов и дочерних предприятий, Нику было неведомо. Он знал только одно: «Ку виртус» должен быть уничтожен. В Колизее должна состояться гладиаторская битва между Сантосами и Мериси, чтобы всему миру стало известно о том, что Зевс – мошенник. Ник жаждал встретиться с этим человеком. «Ку виртус» в конце концов рухнет под его нажимом, и к тому времени, как они приедут в Париж, большинство членов покинут клуб, чтобы никогда больше в него не возвращаться. Нику не терпелось взглянуть в глаза этого человека, когда месть состоится.

Черт возьми, ему так нужна была эта встреча. Но для этого ему надо было затащить Пию в постель.

Однако почему его мучают угрызения совести? Ведь она хотела его так же, как и он ее. Взаимное удовольствие им было гарантировано, а если влечение между ними и раньше было сильным, то теперь оно превысило все пределы.

Вдали показалась Барселона, ее прекрасные готические шпили, и Ник мельком взглянул на свою спутницу.

Окно машины было открыто, и волосы Пии развевались на ветру. Лицо было свежим и румяным после долгого сна в самолете. Большие темные очки прикрывали ее глаза, а на губах играла улыбка.

– Ты знаешь, если у тебя отнять ноутбук, телефон и охранников, то ты будешь выглядеть на двадцать лет, querida.

Пия удивленно подняла бровь:

– А на сколько лет я выгляжу сейчас?

– Серьезная и хмурая, ты выглядишь на сорок по меньшей мере. – Ник слегка преувеличил, но ему хотелось разозлить ее.

– Ах, милый мой! Я думала, ты хочешь заманить меня в постель, а не сбросить с крыши!

Откинув голову, Ник весело рассмеялся. Он не помнил, когда в последний раз женщина смешила его.

– Значит, чтобы я не думал о тебе плохо, ты должна сказать, сколько тебе лет.

– Разве тебе никто не говорил, что женщин не спрашивают об их возрасте?

– Моя мать обычно платила мне, чтобы я говорил своим друзьям, что она на десять лет моложе своего реального возраста. Ей хотелось выглядеть девочкой, а не взрослой женщиной.

– Ты говоришь о своей матери в прошедшем времени. Ты потерял ее?

Ник ощутил ее внимательный взгляд.

– Да. Давно. Отца я тоже потерял.

Ник снизил скорость, так как они въехали в город и он увидел детей, бегающих по улицам. Он внимательно следил за дорогой, но вдруг почувствовал, как палец Пии погладил его ухо, затем – подбородок. Ник вздрогнул.

– Мне очень жаль, Ник. У твоей матери, похоже, было отличное чувство юмора. Ты, должно быть, очень тоскуешь по ней.

«Даже больше, чем ты представляешь. И я должен благодарить за это твоего отца».

Жажда мщения с новой силой охватила Ника, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы сдержать себя. В воздухе повисло неловкое молчание. И почему-то ему захотелось, чтобы Пия вновь погладила его.

Но вместо этого она сказала:

– Ну, если твоя мать права, то когда-нибудь я почувствую себя столетней старухой.

– Но не сегодня.

– Нет, – тихо произнесла она. – Не сегодня. Это место такое… красивое. Потрясающее. – Она подняла руки вверх, и Ник представил себе, как холодный ветерок обдувает ее ладони.

– Если я скажу тебе, сколько мне лет, ответишь ли ты честно на один мой вопрос?

– Конечно, – заверил он ее.

– Мне двадцать восемь лет.

Боже, как она молода. Такого он не ожидал. Ей пришлось рано расстаться с детством и быстро повзрослеть. Так же, как ему.

– Итак… – начала она, крепко сжав ручку дверцы.

Эта пауза заставила его насторожиться.

– Ты когда-нибудь имел деловые отношения с Антонио Мериси, моим отцом?

– Нет.

– У нас с тобой никогда не будет секса, Ник.

Голос ее был решительным, но он уловил в нем оттенок горечи. Она хотела его, но с этой чертовой сделкой, которую они заключили… Он начал понимать, что был слишком самонадеян.

– Почему ты не скажешь, зачем ты хочешь встретиться с ним, в чем заключается проблема? Я постаралась бы решить ее. Это самое малое, что я могу сделать после того, как ты…

– Спас твою жизнь, Пия? И согревал тебя в своих объятиях целую ночь?

Остановившись на перекрестке, Ник взглянул на нее. Она смотрела в окно, на тротуар, прижав руку ко рту. Как много он отдал бы за то, чтобы узнать, о чем она сейчас думает.

– Ты не сможешь решить эту проблему, – сказал он, всем сердцем желая, чтобы это было не так. – Я не хочу сейчас обсуждать твоего отца, Пия. Ни сегодня, ни завтра. До нашего путешествия в Париж. Забудь о нашем пари, querida. Забудь на два дня. Здесь, в этом городе, мы будем лучшими друзьями. Ты хочешь посмотреть достопримечательности – я покажу их тебе. И мы пойдем гулять. Зайдем в ресторан, попробуем изысканные каталонские блюда. Будем наслаждаться теплом и солнцем. Давай радоваться жизни, Пия.

– Что ты сказал? – Прищурив свои синие глаза, Пия холодно взглянула на него поверх своих черных очков. – Я чувствую какой-то тайный замысел.

Рассмеявшись, Ник покачал головой:

– И почему ты такая подозрительная?

Она состроила недовольную гримасу:

– Я не буду заниматься с тобой сексом, Никандро.

Ник невинно подмигнул ей:

– Ты можешь говорить это себе сколько угодно, bonita.

Ник был похож на ребенка, получившего новую игрушку, и, как только чемодан Пии коснулся пола в его роскошном пентхаусе, он сразу же повел ее в город. Они бродили по средневековым улочкам и площадям, любуясь невероятными архитектурными произведениями Гауди. Вокруг было полно кафе, и, когда Ник угостил ее ванильным латте, Пии показалось, что этот эспрессо имеет терпкий вкус Ника. Пия наслаждалась каждой минутой. Ей нравилась бурлящая жизнь вокруг нее, в этом городском хаосе было нечто очаровательное.