А ещё после выхода из боевого режима очень хочется есть. Поэтому после тренировки, ополоснувшись в ручье, Роман бегом несётся в свою берлогу, отхватывает ножом кусок вяленого мяса, забрасывает в рот, и только после этого начинает готовить собственно завтрак. Выкладывает на сковородку приготовленное с вечера мясо, ставит разогреваться котелок с тушёными травами и овощами (крапива, корни рогоза и лопуха, дикий лук, вымоченные листья одуванчика, молодые побеги папоротника, немного щавеля). Иногда вместо мяса на сковородку попадает рыба, а вместо тушёных овощей — салат из зелени или какое-то подобие киселя из высушенных и растёртых в муку лишайников. Тех самых, которые неаппетитными серыми, рыжими или зелёными пятнами висят на камнях и стволах деревьев. Впрочем, таким порошком приправляются и тушеные травки, сытнее получается.

После завтрака — сборы и хлопоты по хозяйству, выделка кож или шкурок, поиск чего-либо полезного в окрестных горах. Иногда Роман уходит на несколько дней, осматривая дальние перевалы и ущелья. Вполне возможно, что много раз он топтал ногами куски руд или ещё какую-то полезную в хозяйстве субстанцию, опознать которую Роман мог только при наличии подписи. Желательно на русском языке и большими буквами.

С каждым днём солнце поднимается всё выше и выше. Чем теплее его лучи, тем сильнее прессует Рому какое-то непонятное ощущение. Давит на него капитально переделанная берлога, не спится на комфортной кровати с сеткой из кожаных ремней, постоянно попадает под ноги размножившееся барахло, надоели живописные окрестности. Простор, открывающийся со скал, тянет к себе, просится под ноги бесконечная степь. Жалко, конечно, вложенных за год трудов, комфорта какого — никакого, но смысла в сидении на скалах Роман больше не видит. Надо идти дальше, смотреть, слушать, ощущать. Шишагову тесно в уголке, ставшем для него в этом мире колыбелью.

Когда решение принято, становится легче. К своему удивлению Роман обнаружил, что большую часть приготовлений уже сделал. Имеется не очень красивая, но удобная и просторная одежда из собачьей и оленьей кожи, сшиты и обношены короткие сапоги на добротной наборной подошве. Топор, правда, так и не смог сделать, просто превратил остаток стали в полуметровый тесак. Как сумел, конечно. Увидев сие творение, самый последний негр из зулусской деревни поднял бы Рому на смех, но автор работой гордился, ему удалось не только расплющить металл, но и сложить заготовку вдвое. И она потом не развалилась! И дерево им можно рубить, проверено.

Тонкие полоски вяленой оленины сложены в мешок, есть запас соли, порошка из лишайника, костяные иглы и жильные нитки уложены вместе с шилом. Метров десять тонкой лыковой верёвки проверены на прочность, обмотаны вокруг хорошей бараньей шкуры и большого куска кожи — хочешь, навес сделай, хочешь, палаткой натяни, или гамаком. И ремней сыромятных хватает. Ранец новенький из лыка сплетён, наплечные лямки беличьим мехом подшиты. Лук в налуче (вспомнил Роман название), колчан со стрелами, посох из железного дерева. И праща, последнее время Шишагов с ней тренировался, но получалось ещё паршиво, в движущуюся цель не попадал. Для воды — бараний рог с пробкой на ремне, чтобы через плечо носить, котелок — кажется, всё что нужно, имеется. Осталось только порядок в хозяйстве навести — вдруг придётся обратно вернуться.

Подвесил к стропилам в берлоге и кузне всё, что могут испортить вездесущие мыши, в тайник уложил оставляемую посуду — не тащить же с собой такую тяжесть. Разложил в окрестностях лишнее продовольствие. Чем сгниёт, пусть местные обитатели съедят. Окинул хозяйским глазом — кажется, всё. Попрыгал — ничего не звенит, не болтается без толку, и ушёл, не оглядываясь, размеренным шагом тренированного пешехода.

* * *

Если не знаешь дорогу, нужно двигаться вдоль текущей воды. Тем более что у здешних рек голодный путник всегда найдёт, что на зуб положить. В начале пути захотелось присесть «на дорожку». Шум водопадика, птичий щебет, ласковое солнце — Роман, как-то не задумываясь, начал медитировать. Сколько он просидел так на берегу ручья? А чёрт его знает. Когда очнулся, в трёх шагах от него, придавив молодую травку тяжёлой тушей, ждал давний знакомец. Серая косматая шкура, кривые длинные когти, будто покрытые чёрным лаком. Огромная башка с маленькими ушками, не по-звериному умные маленькие глазки. Из приоткрытой пасти тянется к земле нитка слюны, большие желтые клыки чуть оттопыривают черные губы. А запах! Как со старой помойки. И вся эта прелесть сидит на заднице, выставив вперёд черные стопы задних лап, расслабившись, как дембель на хозработах. Зверь не признал в человеке добычу, но и угрозы для себя не ощутил, рассматривает. Любопытно ему.

Позже Роман удивлялся тому, что абсолютно никаких сильных эмоций это соседство у него не вызвало. Лишь немного удивился — «В самом деле, медведица. Правильно приснилась».

Они смотрели друг на друга с минуту, потом Шишагов не спеша поднялся на ноги. Поправил поклажу, кивнул лохматой:

— Бывай соседка, пора мне. Извини, угостить нечем.

И ушёл. За спиной раздался могучий вздох. Так и распрощались.

Шагается легко, подсохшая под теплым ветерком степная земля чуть пружинит под ногами. Звенит ручей. Ещё не появились орды крылатых кровососов, отравляющие жизнь летом. Роман не спешит, но и не останавливается — самый продуктивный темп, если собираешься идти далеко и долго. Прошлогоднюю траву почти под корень объели кочующие стада копытных, новая ещё только пошла в рост, и не мешает идти. Шмыгает между стеблей всякая животная мелочь, парят в небе, выглядывая её, крылатые хищники. Заливается колокольчиком невидимый жаворонок. Красота! И больше не давит на душу бессмысленность существования. Группы оленей и антилоп на всякий случай уступают дорогу, неспешно и без суеты отходят в сторону, только «дежурные по стаду» провожают взглядами непонятное существо. Встречающиеся на пути деревья всё также поражают громадными размерами. После полудня Ромин ручей с невысокого обрыва спрыгнул в небольшую реку. На берегу речки, под обрывом, грудой старых костей белеют сухие сучья и стволы посолиднее. Удобное место для привала, много дров. Спускаясь к воде, Шишагов спугнул нескольких лягушек. Большие квакушки, плюхнулись в воду, как булыжники. Побродив по отмели, Роман насобирал речных моллюсков. Чем не мидии? Сварил, поел, искупался в холодной воде и потопал дальше вдоль реки, к маячащему на горизонте леску.

«Интересно, почему местные сосны вдвое крупнее наших, железное и вовсе огромных размеров достигает, будто секвойя какая-то, а берёзы, дубы и прочие деревья, включая ёлки, обычного размера»? Высокий холм, который с трёх сторон огибает река, по большей части, зарос лиственными деревьями. Для ночлега Роман выбрал растущий на опушке старый дуб, на который было несложно забраться. Засветло затащил наверх пяток жердей, укрепил их между двумя сучьями, крайние подняв выше центральных, чтобы получилось этакое «корыто». На случай ночного дождя растянул сверху кожаный навес. На жерди уронил охапку еловых лап, и застелил сверху бараньей шкурой. Всегда, когда есть возможность, нужно потратить время, и оборудовать место для ночлега на совесть, ведь даже короткий сон в комфорте лучше, чем всю ночь пытаться дремать, замерзая или ворочаясь на неудобной постели. Молодые побеги папоротника, листья щавеля и зажаренная на углях змея — поедая свой немудрёный, но сытный ужин, Рома вспомнил, как трудно было прокормиться год назад. Теперь всё необходимое для пропитания собирается на ходу, сейчас он знает, где и что искать и умеет взять нужное, не сильно задерживаясь. За день, проведённый в пути, много раз можно было подстрелить оленя или антилопу, но Роман не видел в этом необходимости. Столько мяса ему не съесть, и не утащить, а губить животное для того, чтобы несколько раз поесть, он считал глупостью.