chitay-knigi.com » Современная проза » Семь жизней - Захар Прилепин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 51
Перейти на страницу:

Я аккуратно сложил свой костюм, сверху украсил, ну да, чёрной бабочкой.

До сегодняшнего дня я был уверен, что она сама по себе сидит на шее, безо всяких там застёжек. А сколько ещё можно открытий совершить в жизни.

Братья обрядились в отличные плавки, плотно сидевшие на их обширных поморских задницах. Я же был в трусах по колено, а чего мне.

Куда эти трусы вскоре подевались, я не помню, но, кажется, пропали они после очередного прыжка с кормы.

Ныряли мы так: прямо у борта расставили стаканы, и, выпивая по пятьдесят, слушали команду одного из Иванов:

– Нырок на сорок градусов!

…следом выпивали по сто, и другой Иван кричал:

– Нырок на восемьдесят градусов!

Потом разливали сразу по сто пятьдесят, и третий Иван оглашал какую-то новую геометрическую линию, согласно которой мы должны были вонзиться в реку.

Все эти то сорок, то восемьдесят, то сто сорок градусов каждый понимал как умел.

Все хохотали, и особенно смешно было, когда я залез, отплёвываясь, в лодку без трусов.

Пришлось наскоро обтереться и вернуть своё тело в костюм.

– Девок на пляже найдём или привезём с того берега? – спросил, спустя час или два, Иван у Ивана.

– А с того берега закажем, – ответил третий.

Временно мы переместились на бережок, с пивком и сырком.

Лодка умчала, но ненадолго.

Любая осмысленная речь в тот час прекратилась – мы только вскрикивали и смеялись – до такой, признаюсь, степени, что вокруг нас образовался полукруг метров в пятьдесят: никто из отдыхавших на пляже не желал такого соседства.

Когда наша лодка показалась на горизонте, оживление веснушчатых Иванов приобрело вид гомерический: тут же выяснилось, что как минимум один из них может ходить на руках, хоть и недолго, а другой нырять дельфином и пускать струю из-под воды.

Сколько там, в лодке, оказалось девок, я не вспомню. Девичьи лица я бы не угадал, даже если б мне их предъявили всего через час.

Я ещё выпил, не помню на сколько градусов, но на куда большее количество, чем требовалось, и, закурив, осознал, что в такой компании не имею права праздновать прилёт космонавта на поводке – чересчур.

«Это чересчур, это чересчур», – крутилась в моей голове фраза, отчего-то казавшаяся круглой.

Пацан заслужил нормального отца.

Пацан теперь имеет на меня право.

– А ты, тварь, не имеешь, – сказал я вслух и кого-то ссадил с коленей.

…томительно долго искал мочалку и зонтик. Лодка оказалась словно трёхпалубной, убегая от одного Ивана со стаканом, я тут же попадал на другого со стаканом, а затем на третьего, и девки при них, на них и под ними были одинаковые: губы, губы, губы, иногда серьга, иногда бюстгальтер, который один из Иванов, проходя туда и обратно за снедью или за водкой, походя, ловким и вовсе не пьяным движеньем, развязывал или расстёгивал.

Иные девчонки принимались бюстгальтеры завязывать, ловко закидывая руки назад, а одна, самая богатая на размер, так и осталась стоять, будто не заметив.

Не всё Иванам гордиться броневиком, есть и другие достоинства на земле, – в тяжёлом томлении подумал я тогда.

Вечерело, и эта белая грудь расцвела в полутьме: хоть гляди на неё с другого берега и вой.

Я тряхнул головой и пошёл прочь, не оглядываясь, мочалка была при мне, зонт здесь же, сигареты… да, и сигареты тут. Чего ж надо ещё, да ничего не надо уже.

Мне кричали с лодки, чей-то мужской голос, я отмахнулся: идите нахер, веснушчатые мои, нахер идите.

Если б я долго и уверенно двигался в нужную сторону по берегу – то добрался бы до моста и перешёл по нему назад в город. Но я так устал, что спустя минуту, или час, или два, прилёг где-то в кустах.

Меж гибких ветвей показалась первая звёздочка.

Я затянулся и выдохнул в её сторону длинный дымок: лови.

* * *

Кажется, на меня смотрела та же самая звёздочка.

Она была первой вчера, и она оказалось последней сегодня, самой любопытствующей ко мне.

Было очень холодно.

Некоторое время я смотрел на звёздочку сквозь утреннюю дымку.

Осознание того, что всё ужасно и непоправимо, уже зародилось во мне и жило отдельной, мстительной жизнью, как болезнь.

Я не хотел верить ни во что, кроме блёклой звёздочки на небе.

Но тело невозможно было обмануть, тело подтверждало все мои чудовищные предчувствия.

Я был совершенно гол, да.

Меня раздели во сне.

Я никогда не допивался до такой степени.

Подобное случилось впервые.

Я сел и огляделся.

Ни мочалки, ни зонтика. Ни погремушки.

А то я бы погремел в кустах – запоздалой звёздочке вослед.

Они сняли с меня штиблеты.

Они сняли с меня костюм, бабочку, рубашку.

Трусов на мне и так не было.

Я зарычал: не от злобы, а от неприязни к себе. От невозможного, самого большого в жизни стыда, раздиравшего меня.

Лучше бы тогда, – когда я опился лимонада в седьмом классе на переменке, а упрямый учитель по географии всё не разрешал мне выйти с урока, и, вопреки его отказу, я едва успел выбежать из кабинета, – лучше бы тогда я надул на бегу перед всем классом в штаны, чтоб отличница с первого ряда, в которую я был влюблён, увидела это.

Подумаешь!

Лучше б судья не смилостивился надо мной, а влепил мне «трёшку» – и вместо того, чтоб сидеть сейчас на берегу нагим и безобразным, я сидел бы на шконке, честный и порядочный заключённый.

Делов-то!

Лучше б в тот вечер, когда меня пытались избить в подъезде четыре накуренных малолетки, я не разбил их в прах и пух, так как за моим плечом, а если точнее – за дверью нашей квартирки, стояла напуганная беременная жена, – но, напротив, они бы меня разбили на кривые мелкие куски и отлили бы на меня поочерёдно в знак победного восторга: я бы вытерпел, пережил, а жена пожалела бы, отмыла бы.

Любая беда, приключившаяся со мной в прошлом, казалась мне теперь стократно лучше и добрее этого невозможного позора.

«Рыбак!» – вдруг осенило меня.

Это слово возникло как радуга.

Ведь кто-то должен по утрам на прекрасной русской реке ловить рыбу.

Хотя бы один рыбак!

Вчера ж я весь день говорил, шутил и ликовал по поводу пескарей и космонавтов: на космонавта надеяться не стоило, но рыбак вполне мог оказаться реальным.

Я вскочил, что-то коснулось моей груди – словно крупное насекомое летело и вдруг ударилось о телесную преграду.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 51
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности