В этот момент захлопнулась и та дверь, через которую он проник сюда. Айдахо оказался в мышеловке, запечатанный в бронированном шкафу. Все было кончено.

Прошло несколько секунд, и солдаты открыли задний люк. Они наставили на мальчика ружья, но взгляды гвардейцев выражали смесь злости и восхищения. Дункан покорно ждал, когда они начнут стрелять.

Вместо этого капитан, старший среди них по званию офицер, улыбнулся без всякого юмора и сказал:

— Мои поздравления, парень. Ты сделал это.

* * *

Совершенно измученного Дункана доставили в его камеру. Сейчас он сидел с матерью и отцом за скудным столом. Семья ела свой ежедневный паек: вареные овощи, крахмальные пирожки и белковые чипсы. Все это имело удовлетворительную питательную ценность, но со злым умыслом было лишено вкуса и обладало весьма неприятным запахом. Капитан, захвативший его, не сказал больше ничего, кроме того, что сказал: «Ты сделал это». Судя по всему, это должно было означать свободу. Как бы то ни было, оставалось только надеяться.

Камера родителей представляла собой омерзительное зрелище и поражала своей грязью. Родители изо всех сил старались поддерживать в ней чистоту, но у них не было ни мыла, ни тряпок, ни щеток. К тому же выдаваемой воды хватало только для питья.

За месяцы заключения Дункан, единственный из всей семьи, занимался физической подготовкой, хотя и вынужденно. Отец и мать проводили время в полной, тоже вынужденной, праздности, ничего не делая целыми днями. Всем им были присвоены номера, адреса камер для содержания рабов, где они (за исключением Дункана) были обречены на бездействие — ни труда, ни развлечений. Они просто ждали изменения своего приговора и страшно боялись такого изменения.

Дункан, взволнованный и гордый, рассказал матери о своем сегодняшнем приключении, о том, как ему удалось перехитрить самых лучших ищеек харконненовской гвардии. Никому из других детей не повезло сегодня так, как ему. Дункан был уверен, что сделал все, чтобы купить свободу своей семье.

Теперь они каждую минуту могли ждать освобождения. Мальчик постарался представить, как его семья снова в полном сборе стоит в саду на террасе и любуется звездами ночного неба.

Отец смотрел на сына с нескрываемой гордостью, но мать не могла поверить в такое счастье. Слишком хорошо знала она цену посулам Харконненов.

Прошло несколько минут, плотное защитное поле дверного проема стало прозрачным, а потом раскрылось. На пороге стояли люди в синей форме надзирателей и среди них улыбающийся капитан, руководивший сегодня охотниками. Сердце Дункана затрепетало. Нас освободят?

Ему сразу не понравилась улыбка капитана.

Люди в форме почтительно расступились, дав дорогу широкоплечему, толстогубому, мускулистому мужчине. Лицо его было загорелым и обветренным. Ясно, этот человек проводил большую часть времени не на пропахшей гарью промышленных выхлопов Гьеди Первой.

Отец Дункана вскочил на ноги и неуклюже поклонился:

— Милорд Раббан!

Раббан не обратил на родителей ни малейшего внимания. Глазами он искал круглолицего мальчика, юного объекта тренировок его охотников и надзирателей.

— Капитан охотников говорит, что ты — самый лучший из мальчиков, — сказал Раббан Дункану.

Он вошел в камеру, и сопровождающие сгрудились за его спиной. Глоссу улыбался.

— Жаль, что вы его не видели в сегодняшнем деле, милорд, — заискивающе произнес улыбчивый капитан. — Никогда мне не приходилось видеть такой живучей куклы.

Раббан удовлетворенно кивнул.

— Номер 11368, я просмотрел твое досье, видел голографический фильм о твоих успехах. Как твои раны? Не слишком тяжелы? Ты молод, так что быстро поправишься. — Глаза его стали жесткими. — В тебе осталось еще много неиспользованного удовольствия. Посмотрим, как ты сыграешь против меня.

Он повернулся к выходу.

— Мы пойдем на охоту. Сейчас. Следуй за мной, мальчик.

— Меня зовут Дункан Айдахо, — ответил мальчик, и в голосе его не было и следа покорности. — Я не номер.

Голос его был по-детски тонок, но в нем прозвучала неподдельная, мужская храбрость, которая потрясла его родителей. Охранники свиты удивленно воззрились на Дункана. Мальчик смотрел на мать, ища поддержки, но она лишь попыталась шикнуть на сына.

Раббан, не меняясь в лице, взял лазерное ружье у стоявшего рядом телохранителя и выпустил смертельный луч в грудь отца Дункана. Мужчина, отброшенный к стене страшным ударом, медленно сполз на пол. Его мертвое тело не успело коснуться пола, когда Раббан, слегка переместив ствол, следующим выстрелом сжег голову матери Дункана.

Мальчик дико закричал. Отец и мать лежали на полу. От них осталась только пузырящаяся, сожженная, мертвая плоть.

— Теперь тебе придется откликаться на номер 11368, — сказал Раббан. — Идем со мной.

Гвардейцы схватили мальчика, не дав ему ни попрощаться с мертвыми родителями, ни поплакать над их телами.

— Эти люди приготовят тебя к тому, что станет следующим раундом моих развлечений. Мне надо поохотиться, чтобы развеяться.

Охранники потащили с собой кусающегося и изо всех сил отбивающегося Дункана. Он чувствовал внутри себя смерть. Его чувства были мертвы, он ощущал только холодный неугасимый огонь ненависти, который вспыхнул в его груди, спалив остатки детства в его душе.

Люди народа должны думать, что правитель — сверхчеловек, в противном случае обязаны ли они ему подчиняться? Сверх того, вождь должен быть волшебником, дающим своему народу хлеб и зрелища, коих он домогается.

Герцог Пауль Атрейдес

Несколько недель, отведенных на подготовку к временному пребыванию на Иксе, пролетели как в тумане. Лето старался изо всех сил запечатлеть в памяти картины родной планеты, чтобы ее милые образы сохранились в душе в течение года разлуки. Ему будет не хватать влажного, пропитанного морской солью воздуха Каладана, его утренних часов, когда над морем повисала туманная дымка. Он будет скучать и по грозовым дождям с их упоительной музыкой грохочущего грома. Как может окоченевшая в плену своих машин планета сравниться с таким раем?

Из всех дворцов и вилл самым лучшим местом для Лето можно было считать Замок Каладана, высившийся на высоком утесе, выступавшем далеко в море. Именно там ощущал себя как дома юный отпрыск Атрейдесов. Когда настанет день и он наденет на палец перстень — знак власти Атрейдесов, он станет двадцать третьим герцогом Атрейдес, восседающим на троне каладанского замка.

Его мать, Елена, хлопотала над ним, как заботливая опекунша, видя во многих совершенно обыденных вещах недобрые предзнаменования и заставляя юношу по нескольку раз перечитывать одни и те же места из Оранжевой Католической Библии. Она была страшно расстроена тем, что теряет сына на целый год, но она не решалась противоречить приказам герцога, во всяком случае, во всеуслышание. На лице матери застыло озабоченное выражение, и больше всего ее лишало покоя то обстоятельство, что Пауль, отец юноши и ее супруг, выбрал для учебы сына именно Икс.