До ушей Дункана доносился шум, топот ног и шорох: это бежали другие заключенные дети, бежали столь же отчаянно. Наверно, это даже были его товарищи по рабочей команде. Но Айдахо бежал один. По опыту предыдущих неудач он знал, что нельзя связываться с людьми, чей первобытный инстинкт хуже, чем его собственный.

Он поклялся, что на этот раз уйдет от преследователей, но внутренний голос подсказывал, что он никогда не освободится от них навсегда. Поисковые команды рыщут по всей планете, и они наверняка снова поймают его и подвергнут наказанию. Они сами называют это «тренировкой». Айдах не знал, для чего предназначена такая «тренировка».

Правый бок все еще противно ныл после последней тренировки. Когда мучители изловили его в тот раз, то бросили его, раненного, в машину для плетения кожи, а потом подержали в ванне для восстановления аккумуляторных ячеек. Ребра после этого все еще болели, правда, в последнее время мальчик чувствовал себя намного лучше.

В мягкие ткани правого плеча был имплантирован радиомаяк, поэтому окончательно скрыться от поисковых команд было даже теоретически невозможно. Да и вообще бежать в Баронии, этой метрополии Харконненов, было немыслимо. Метрополия представляла собой мегалитический монолит высотой 950 этажей и длиной 45 километров. Из подвалов и подземных коммуникаций не было выходов за пределы города. В Баронии можно найти массу потайных мест, но обрести настоящую свободу невозможно.

У Харконненов было множество заключенных и множество садистских способов заставить их играть в свои игры. Если Дункан на этот раз сможет на достаточно долгий срок спрятаться от своих преследователей и они не смогут его найти сами, то Дункану и его семье будет позволено вернуться к их прежней жизни. Такое обещание было дано всем детям, за которыми сейчас охотились. Жертвам нужно было дать цель, приз, ради которого можно было сражаться.

Дункан бежал, следуя своему инстинкту, по потайным проходам, стараясь приглушить звук шагов. За спиной, совсем недалеко, Айдахо услышал хлопок и шипение — это охотники стреляли по детям из парализующего ружья. Вслед за выстрелом раздался грохот падающего тела и крик боли.

Если охотники настигают жертву, то они начинают ее мучить, иногда причиняя серьезные травмы, а иногда дело обстояло и еще хуже — все зависело от экипировки охотников в каждом конкретном случае. Речь шла не об обычной детской игре в прятки. Во всяком случае, не для жертв.

Как ни мал был Дункан, он уже знал, что жизнь и смерть имеют свою цену. Харконненов нисколько не интересовало, сколько малышей пострадает во время их тренировок. Так они, Харконнены, играли. Дункан понимал суть этих жестоких увеселений. Он и раньше видел, как это делается. Сколько раз дети, его сотоварищи по заключению, отрывали крылья насекомым или бросали в огонь маленьких голых еще крысят. Харконнены и их солдаты были взрослыми детьми, просто они обладали большими ресурсами, большим воображением и отличались большим злодейством.

Не производя ни малейшего шума, он на ощупь отыскал узкую ржавую лестницу и начал карабкаться вверх, в темноту, стараясь не тратить времени на ненужные размышления. Дункану надо было сделать что-то неожиданное, спрятаться там, где его не смогут поймать, куда преследователи смогут проникнуть лишь с превеликим трудом или вовсе будут не в состоянии добраться. Перекладины железной лестницы, изъеденные многолетней ржавчиной, больно царапали детские ладони.

Эта часть древней Баронии все еще функционировала: силовые трубопроводы шли в разных направлениях: прямо, под прихотливо изогнутыми углами, вверх и вниз. Это место представляло собой идеальную тренировочную полосу препятствий, и солдаты могли целиться и стрелять, не рискуя повредить какие-то важные конструкции.

Дункан услышал, как по железному полу верхнего главного коридора, прямо у него над головой, загрохотали солдатские сапоги. Послышались приглушенные шлемами голоса, потом раздался повелительный голос. Все остановились. Пискнул какой-то зуммер, и Дункан сообразил, что солдаты запеленговали сигнал имплантированного в его плечо радиомаяка.

Ослепительно белый луч лазерного ружья ударил в потолок над его головой и прожег отверстие. Края его мгновенно оплавились. Дункан отпустил перекладины лестницы и начал падать в никуда, в темную бездну. Один из вооруженных гвардейцев отодвинул в сторону плиту пола и ударил из ружья по кронштейнам лестницы, расплавив и их. Лестница полетела в них вслед за Дунканом.

Дункан упал у следующего шахтного ствола, сверху его накрыла тяжелая лестница. Но мальчик сдержал крик боли. Это только ускорит развязку… хотя они все равно настигнут его, ведь этот проклятый маячок, не переставая, посылает сигналы из его правого плеча. Кто, кроме Харконненов, может выиграть эту игру?

Он рывком вскочил на ноги и бросился вперед, ничего так не желая, как сохранить свободу. К его разочарованию, впереди показался более широкий проход. Широкий — это плохо, по нему может пробежать и взрослый человек.

Позади раздались возгласы, топот, ружейная пальба, потом булькающий вскрик. Вообще преследователи должны были пользоваться парализующими пулями, но время было уже позднее, почти все жертвы были уже пойманы и ставки в игре росли, подзадоривая охотников и заставляя идти их ва-банк, нарушая все и всяческие правила.

Дункан должен выжить, во что бы то ни стало. Надо сделать все, что в его силах. Если он умрет, то никогда больше не увидит мать. Но если он выживет и утрет нос этим ублюдкам, то, может быть, его семья получит свободу или столько свободы, сколько могут иметь во владениях Харконненов рабочие общественных служб. На Гьеди Первой были свои понятия о свободе.

Дункан прежде видел, как некоторые дети ухитрялись побеждать в этой гонке за жизнь. Они потом исчезали из тюрьмы вместе со своими семьями, покидая преисподнюю Баронии. У Дункана не было никаких доказательств, что дела обстояли именно так, но было множество оснований сомневаться в искренности приспешников Харконнена. Но он хотел верить, ведь надежда умирает последней.

Он не понимал, за что бросили сюда его родителей. Чем могли прогневить могущественных баронов мелкие служащие, чтобы удостоиться столь сурового наказания? Дункан помнил только, что до поры до времени жизнь их текла нормально и даже почти счастливо — и вдруг все изменилось. Они оказались здесь, и ему, маленькому мальчику, пришлось почти ежедневно бегать по этим коридорам, спасаясь от преследователей, чтобы завоевать свободу своим родителям. С каждым разом это получалось у него все лучше и лучше.

Он хорошо помнил тот последний день нормальной жизни. Стоял погожий день. Семья собралась на ухоженной лужайке, расположенной на одной из немногих террас, где Харконнены позволяли некоторым из своих подданных разводить сады. Тщательно ухоженные, удобренные и аккуратно подстриженные растения и живые изгороди росли в отравленной промышленными отходами атмосфере и загаженной теми же отходами почве. Естественно, эти растения нуждались в очень тщательном уходе.

Родители Дункана и другие взрослые члены семьи развлекались немудреными играми на свежем воздухе. Они бросали в цель шары, которые во время полета могли совершенно неожиданно изменять направление движения и неожиданно рикошетировать от препятствий. Мальчик еще тогда начал замечать, как мирные развлечения родителей отличаются от порожденных необузданной фантазией игр детей.