Гимн на радио отзвучал, и пора было подниматься, приступать к сборам. Алексей спал тревожно, хотя здоровье вроде не беспокоило его. Напиток, которым он угощался вчера на даче у Олега, был качественным, каковой и надлежало употреблять представителю властвующей элиты. Тут, скорее, давали о себе знать нервы.

В очередной раз приснились армейские будни: ругань какая-то, заправка кроватей. Вообще, ностальгических чувств у Алексея после подобных снов не возникало. Переход к мирной жизни он воспринял с облегчением как человек сугубо гражданский. От последующих сборов для повышения боеготовности судьба его уберегла, с бывшими сослуживцами он не общался и не испытывал такого желания.

Хотя минувшим летом произошел один случай, слегка выбившийся из описанной картины. Гончаров для разнообразия поехал отдохнуть на Рижское взморье и на середине своего отпуска, повинуясь непонятному импульсу, захотел посетить места службы. Задачу ему облегчал тот факт, что мест было два. До городка, возле которого стоял его ракетный дивизион, надлежало пилить и пилить на перекладных. А вот часть, где Алексей провел всё лето восемьдесят восьмого в ответственной командировке, находилась буквально под боком. Так что он, конечно, выбрал второй вариант.

За девятнадцать лет местность нисколько не изменилась. Окружную дорогу вокруг Риги окружал тот же сосновый лес, и качеством покрытия она не уступала московским образцам. Его, как и тогда, вез автобус желтого цвета, только не «Икарус», а «Мерседес». За указателем с надписью на латышском языке Mucenieki они свернули вглубь зеленого бора и метров через двести уперлись в шлагбаум армейского КПП. Водитель, латыш лет сорока пяти с бесстрастным лицом, открыл для выхода переднюю дверь.

– Ваш пропуск? – обратился к Алексею сержант в парадной форме, встречавший пассажиров у подножки.

– А теперь пропуск нужен? – искренне удивился тот.

Сержант чуть напрягся.

– Всегда был нужен.

– Да я только посмотреть…

Сержант напрягся заметнее.

– Можно ваши документы?

Двое рядовых в полевой форме и с автоматами за спиной подошли ближе. «Кино и немцы», – подумал Алексей. Ему стало смешно. Комедию можно было прекратить, сунув под нос сержанту волшебную «корочку», внутри которой строго и недвусмысленно значилось: «Центральный Комитет Коммунистической партии», но он решил поиграть еще.

– Держите паспорт.

Патрульный сличил его фото с оригиналом, проверил прописку.

– Из Москвы прибыли? – спросил он сурово.

– Из нее. Служил здесь.

На сержанта это не произвело впечатления.

– Пройдемте, пожалуйста. Кальченко, за мной, – скомандовал он.

Один из рядовых мигом занял место слева от журналиста. Они все вместе прошли за шлагбаум и двинулись пешком по тротуару. Алексей, пользуясь шансом, смотрел по сторонам. Городок был тот же, как и сосновый лес, только немного обветшал. Плакаты, призывавшие учиться военному делу настоящим образом и защищать социалистическое отечество, судя по их виду, регулярно подкрашивались. Как раз наступило время обеда, и в сторону столовой, которая также никуда не делась, маршировал взвод солдат.

– Песню запевай! – гаркнул старшина, который вразвалочку шагал сбоку.

Солдаты дружно грянули:

– И день, и ночь ракетчики на страже

Своих заводов, фабрик и полей.

Мы не пропустим самолетов вражьих,

Суров огонь ракетных батарей…

Подошвы грохотали по недавно уложенному асфальту. «А репертуар старый», – отметил про себя рядовой запаса Гончаров.

– Как в ботинках служится? – спросил он у Кальченко. – В наше время сапоги были с портянками.

Кальченко только насупился, показывая, что он при исполнении. Больше не касаясь посторонних тем, они спустя пару минут оказались у пятиэтажного здания штаба. В нем на самом деле размещалось далеко не всё хозяйство войсковой части 78454, которая была известна посвященным как управление 27-го корпуса ПВО. Чуть дальше в лесу находился командный пункт, представлявший собой громадный бункер, утопленный в землю. Каков он был изнутри, Алексей мог только примерно вообразить. Было там точно больше пяти этажей, ныне начиненных всякой техникой.

Та самая ответственная командировка Алексея имела целью участие в возведении этого монстра из бетона и стали. Вспомогательное подразделение, в которое он попал, убирало мусор, тянуло кабели и ассистировало настоящим строителям в других мелких вопросах. В принципе жизнь у роты, созданной из временно командированных, была привольной – без караулов, нарядов по кухне, учебных и боевых тревог.

– Шухер, – внезапно вполголоса сказал сержант. – Колыванов идет.

В подсознании Алексея что-то щелкнуло, будто переключился тумблер. Пока он приводил увиденное в соответствие с тем, что ему вспомнилось, от казармы связистов к ним уверенной поступью подошел среднего роста, плотно сбитый полковник с сединой на висках. Седина виднелась и в его аккуратно подстриженных усах. Ярко-голубые глаза полковника глядели строго.

– Кого ведем и куда? – спросил он повелительным тоном.

– Товарищ полковник, – вытянулся перед ним сержант, – при въезде задержан подозрительный гражданин. Прописан в Москве. Говорит, приехал посмотреть.

Колыванов повернул голову на пол-оборота вправо и встретился глазами с Алексеем. Тот уже улыбался.

– Товарищ старший лейтенант, вы удар с одиннадцати метров часто отрабатываете?

Сержант и рядовой Кальченко аж опешили от таких слов москвича. А полковник в следующую секунду сам расплылся в улыбке.

– Рядовой Гончаров собственной персоной?

– Я! Смотрю, звёзды больше стали?

Со старшим лейтенантом Колывановым Алексей часто сходился на футбольном поле, где рядовые и сержанты играли против офицеров. Пенальти, который он взял тогда намертво в левом углу, корреспондент «Правды» помнил во всех подробностях. Накануне матча загадал: если победим, завтра будет приказ об увольнении в запас. Направление удара он вычислил по глазам Колыванова, когда тот разбегался, и полетел за мячом, как выразился потом его сослуживец Мерабов, «по-яшински». От досады старший лейтенант хватил кулаком о газон…

– Ты-то в футбол играешь?

– Увы, реже, – сознался задержанный гражданин.

Недоразумение разрешилось за полминуты. Колыванов отослал служивых обратно на КПП, скупо поблагодарив за бдительность. Алексею затем сказал:

– У нас тут бессрочное усиление. Повышенные меры безопасности.

– Что, сепаратизм жив?

– Нас переживет.

Теперь, после выпуска из академии, Колыванов был замом командира корпуса. О своей нынешней службе он сначала отозвался уклончиво: «По-разному». Когда разговорились, ясно дал понять, что обстановка сложная. Самолеты НАТО, обычно американские, постоянно появлялись у границы. Командование войск ПВО и 6-й армии, прикрывавшей Прибалтику, требовало пресекать нарушения, в то же время указывая на нежелательность инцидентов. «То ли орден дадут, то ли под арест посадят», – так оценил Колыванов свои возможные перспективы при завершении обзора.

– Всё из-за этих ракет под Калининградом. То ли есть они, то ли нет их, я и сам не знаю, нам не докладывают, – добавил он без энтузиазма. – Еще и командир у нас новый, беспокойный очень.

Алексей показал ему удостоверение «Правды», и Колыванов поглядел на него со сдержанным уважением.

– У меня