— Ты свободна, Корнелия, — обращается он к прислуге, не удостоив её взглядом.

— Вы уверенны, что хотите остаться с этой…ведьмойодин на один? — очень тихо вопрошает служанка.

— Она — будущая советница короля. Тебе стоит уважительней относиться к её господству. Ты свободна.

Входная дверь неслышно закрывается. Себастьян оглядывает комнату. Ох, сколько же он бился с Видаром за такое интерьерное решение! Почти что с пеной у рта доказывал, что кем бы ни была будущая советница — в первую очередь это девушка… Даже если она и кровожадная ведьма.

Себастьян напрягает слух, когда ему кажется, что какие-то странные хлопки, похожие на шелест крыльев, заполняют комнату. Оборачивается в сторону балконных арок, совершенно не ожидая увидеть там, настороженно примостившегося, огромного чёрного ворона. Птица с живым интересом осматривала генерала, будто проверяя намерения, с которыми он вошёл в покои.

— Ты, должно быть, фамильяр? — тихо вопрошает тут же усмехаясь.

Надо же, он всерьёз спросил это у птицы.

В крошечных глазёнках ворона сверкнуло нечто похожее на насмешку.

«Даже птице смешно!» — усмехается про себя Себастьян, громко фыркая.

Ворон, в два хлопка крыльев, подлетает к клетке, но садится на спинку стула. Его новый дом заперт на засов.

— Хочешь, чтобы я открыл? — Генерал делает шаг, уже протягивает руку к дверце, как громкое карканье наполняет помещение. — Сейчас открою, только не кричи. Твоей хозяйке не стоит беспокоиться лишний раз, верно? Ей и так сейчас не сладко…

Ворон понимающе замолкает, нетерпеливо переходя с лапки на лапку, пока рука военного откроет клетку. Переступает из стороны в сторону по стулу, всё ещё не сводя угольных глаз.

— Ну, вот, добро пожаловать в твой новый дом! — Себастьян неловко улыбается.

Ситуация для него была не то, чтобы странная. Патовая. Он разговаривал с птицей. Прямо как Белоснежка из людских сказок. Осталось только песенку вместе с ним прочирикать.

— Не закрывай клетку, Идрис свободолюбив.

Голос Эсфирь внезапно останавливает его пальцы, что уже вцепились в засов под неодобрительный взгляд ворона.

По телу прокатывает дрожь.

«Давно она там стоит? Слышала мой диалог? И как до генерала дослужился, придурок!»

— Идрис… Красивое имя!

Себастьян расправляет плечи, демонстрируя альвийскую воинскую выправку. Он окидывает взглядом ведьму. Её светлая кожа будто создана для традиционных королевских платьев.

— «Просвещающий, познающий». Вороны безмерно умны и преданны, если заслужить их доверие, — медленно проговаривает Эффи, проходя к двери, выказывая, тем самым, свою готовность к путешествиям.

Времяпрепровождение с генералом подействовало как нельзя лучше. Эсфирь удалось почувствовать себя в каком-то роде своей. Экскурсия по замку оказалась намного увлекательней, чем с королём. По крайней мере, более никто не выражал желания нарушить её личное пространство, грубо одёрнуть руку и всяческими заявлениями испытывать сдержанность.

Себастьян трещал без умолку. Рассказывал всё, что видел: от выбора альвийского мрамора до потайных дверей и скрытых ходов. Осведомленность генерала в таких делах утверждала для Эсфирь лишь одно — король для него не просто покровитель, хороший друг.

Угроза Видара о зеркалах оказалась вовсе не выдумкой, самой, что ни на есть реальностью. После смерти короля Тейта его сын обезумел, заключив с Дочерями Ночи контракт: на протяжении нескольких десятков лет он отправлял всех неугодных Старухам альвов в виде подношения, а Безумные, в свою очередь, открывали ему тайну чужих помыслов по средствам зеркал.

Никто, кроме самого Видара, не знал, какое именно из зеркал отражает истинные помыслы. Ходили слухи, что с каждого он мог считать самые потаенные уголки души. Не распространялось это лишь на короля и его близкого друга — Поверенных.

Эсфирь по началу весьма скучающе слушала собеседника, но вовлеченность в разговор со временем взяла верх. Ей стала интересна даже трещина в канделябре, который не успели заменить. Она жадно впитывала в себя информацию, внимательно осматривала каждый уголок. Такую перемена в себе не поддавалась объяснениям.

— Нравится? — довольно спрашивает Себастьян, когда они выходят в королевский сад.

Он прекрасно помнил скудную местность Малвармы, где блеск исходил лишь от мерцания льда и снега.

Эсфирь даёт положительный ответ, теряясь в великолепии зелени и журчании воды. Прежде ей никогда не доводилось видеть природу такой. На её фоне ведьма чувствовала себя чем-то гнилым, что давно должно уйти на покой. Вот почему взгляд Видара всегда наполнен презрением к ней. Она не считается с тем, что так блистательно. Нарушает естественный порядок только лишь своим существованием. Она — грязь у сияющих ступней природы.

— Всё хорошо? — интересуется Себастьян, опираясь копчиком на высокий бордюр.

Он приподнимает подбородок, цепляясь взглядом за один из балконов. Там стоял король. Его разгневанный взгляд испепелял друга. Себастьян быстро прикрывает глаза, делая вид, что и вовсе не заметил Видара.

Король плотно стискивает зубы, наверняка до характерного скрипа.

— Могу я задать вопрос личного характера? — холодный голос Эсфирь заставляет Себастьяна чуть повернуть голову.

Она была ниже него на целую голову, такая хрупкая и воздушная в альвийском платье. Кожа чуть сверкала на солнце, а острые ушки не опошлялись бесчисленным количеством цепей, которыми местные жительницы буквально переусердствовали.

Она была кем угодно, но не кровожадной ведьмой из легенд и слухов. Её взгляд заволакивала туманная пелена задумчивости, а лёгкий ветерок нежно ласкал кожу и аккуратные завитки рыжих прядей.

— Конечно, — добродушно поджимает губы Баш.

— Почему Вы так добры ко мне?

В первый раз он видит её робость. Или ему это только кажется под натиском буравящего взгляда короля.

— Я думал, мы перешли на «ты», — улыбку приходится скрыть. Она поворачивает на него голову, ища ответ в глазах. — Дело в том, что я знаю, каково это чувствовать всеобщее презрение. Особенно, когда не совершал ничего постыдного или криминального дляэтихальвов.

— Я совершила много зла.

— Но не Первой Тэрре.

— Я пытала неугодных в Пандемониуме.

— На то они и неугодные.

— Не стоит так беспечно пожимать плечами. Я грозилась сжечь все ваши деревни и города. Многие из ваших прощались с жизнями, когда мне это было на руку.

— Вы тогда потеряли семью. Это объяснимо.

— Я — дочь того, кто вечно ставил альвам палки в колёса. А ваш народ способствовал исчезновению моего. Мы должны ненавидеть друг друга, но никак не служить и уважать.

— Глупости. Вам не удастся поменять моё отношение. — Себастьян, наконец, усмехается. — Во времена Холодной войны я был юнцом. Мы с Видаром попали туда случайно, нас командовали с людской службы. По воле одного ублюдка мы попали не к своим отрядам. В отряды маржан. Это был нонсенс для нас самих. Альвийский принц и его правая рука воюют на стороне противника. Никто не знал, кто