Помедлив, Веста сняла крышку с мобильника.

Искать свою сим-карту не было ни времени, ни желания. Может, Павел выбросил ее в море.

Да и зачем ей сейчас телефон?

Он ей совершенно не нужен.

А дружок Паси, этот таинственный «Б», или Багор, пусть ищет их самостоятельно.

«Поиграем в кошки-мышки?!»

Веста усмехнулась.

Мурлыча незатейливую песенку, она принялась отвязывать канат от буя.

Через несколько минут яхта неслась в открытый океан.

* * *

Он полз из последних сил, но зловонная темнота накатывала склизкой жижей, волна за волной, обжигая гадостной вонью. Павел задыхался. Подтягивая руками свое странно непослушное тело, он в отчаянии взывал о помощи, но болото неумолимо приближалось, постепенно засасывая его в свою бездонно-ледяную топь.

— Мальчик мой.

Он дернулся, услышав донельзя знакомый голос.

Поднял голову и оцепенел, увидев перед собой Весту. Она сидела на корточках перед ним, и ее руки были почему-то обернуты изрезанной простыней.

— Я помогу тебе, мой мальчик, — произнесла она проникновенным голосом.

— Помо… ги, — задыхаясь, выдавил Павел.

Небрежным движением Веста скинула лохмотья, и из его глотки вырвался отчаянный вопль — вместо рук у него жены клацали громадные клешни, с пупырчатых когтей которых капала слизь.

— Помогу, — прохрипела Веста.

Одним небрежным движением она сорвала с Павла кожу с лица, которое тяжело повисло на подбородке влажно-красной тряпкой. — Обязательно помогу.

Он открыл глаза, с трудом хватая воздух.

Веста сидела рядом с ним, и ее руки были совершенно нормальными.

— Привет, — мягко улыбнулась она. — Я очень рада, что ты пришел в себя.

— Ты…

Только сейчас Павел ощутил, что его плечи, руки и ноги что-то сдавливает, причем сдавливает сильно, как стальные обручи, и каждый вдох-выдох причинял ему острую боль.

«Я не могу пошевелиться».

Он едва поверил в это предположение, напрягая мышцы, но факт оставался фактом — он был связан. Полностью, с головы до ног, словно кокон.

— Не дергайся, — снова заговорила Веста, видя как ее супруг с побагровевшим лицом яростно извивался на диване. — Этим ты только сделаешь себе хуже.

— Развяжи меня! — рявкнул Павел, изо всех сил напрягая мускулы.

— Пожалуйста, успокойся.

Тяжело дыша, он умолк, мысленно приказывая вести себя сдержанно. Между тем внутри у него бушевал ураган, и спокойный, размеренный голос Весты приводил его в исступление.

«Эта жирная свинья разговаривает со мной, как со своими писюнами из детского сада!» — в бешенстве подумал он.

— Ты хочешь пить? — осведомилась женщина.

— Нет, — буркнул Павел, хотя это было ложью — глотка его пересохла и напоминала заброшенный колодец с крупнозернистыми стенками.

— Ты меня обманываешь, — возразила Веста. — Я же вижу, что тебя мучает жажда. Ну да ладно. Скажешь, когда передумаешь.

— Что ты задумала? — сквозь зубы спросил Павел. Он пока еще не пришел в себя окончательно, и ему казалось невероятным, что он очнулся связанным. То, при каких обстоятельствах Веста его обезвредила, отправив в нокаут там, на палубе, мерещилось ему каким-то неясно-расплывчатым и мутным пятном. Да и не хотел он об этом думать. А теперь исходные данные таковы — он связан, полностью обездвижен, и его голова трещит, словно десяток шизанутых гномов неустанно долбят его череп изнутри своими кирками, крошечными, но чрезвычайно острыми… А она, это заплывшая жиром стерва, сидит на диване и сочувственно кивает головой, как будто перед ней не он, ее законный супруг, а псих в смирительной рубашке, которому подошло время делать очередной укол…

— Я полагаю, нам нужно кое-что обсудить. Согласен? — после недолгого молчания подала голос Веста.

Павел провел кончиком языка по горячим губам. Они были обветренные и сухие, как ноздреватая пемза.

«Ты собирался убить ее, — холодно зазвучал внутренний голос. — Забыл?»

Перед застывшим взором зашелестели рваные клочья кадров последних событий, и его тело подобралось, словно тугая пружина.

Боже, как он мог забыть это?!! У него что, случился приступ амнезии?

«Я же собирался убить ее».

Павла прошиб ледяной пот, его пальцы непроизвольно сжались. Мучительно заныл прокушенный мизинец, и он непроизвольно охнул. Веста заметила это, проговорив:

— Ничего страшного. Кость не повреждена.

— Развяжи меня, — попросил Павел. На этот раз его голос звучал тихо и вкрадчиво. — Не знаю, что на меня нашло, Веста… Прости, родная.

Веста усмехнулась.

— Родная, — повторила она задумчиво, словно пробуя на вкус это слово. — Совсем недавно ты говорил мне другие вещи. Если мне не изменяет память, ты собирался резать меня на куски.

К лицу Павла прилила кровь, ему стало душно.

— Послушай…

— А потом ты хотел меня утопить. Ведь так?

Он не смог выдержать пронзительный взгляд ее огромных глаз и опустил голову.

— Я не собираюсь тебя избивать и вытаскивать показания клещами, — после небольшой паузы промолвила Веста. — Это не мои методы. Знаешь, за всю свою жизнь я вообще никогда не поднимала руку на человека. И на ребенка в том числе. Кстати, ты слышал, что индейцы никогда не применяют к своим детям физических наказаний?

— Слышал, — послушно кивнул Павел.

Веста смотрела на мужа со снисходительной улыбкой.

— И тогда, на палубе, мне пришлось ударить тебя. Иначе я была бы уже мертва. Но, Павел, я не хочу умирать. У любого существа, даже такого некрасивого и уродливого, как я, есть право на жизнь. Я права?

Он снова кивнул с удрученным видом.

«Багор, — внезапно подумал он, и внутри затрепетал робкий огонек надежды.

Конечно. Багор сообщил, что уже направляется сюда, вот только как скоро он приедет? И вообще, сколько прошло времени, пока он провалялся в отрубе?!

— Передо мной непростой выбор, Павел, — монотонным голосом продолжала Веста. — И прежде чем я приму какое-то решение, мне бы очень хотелось услышать от тебя ответы на некоторые вопросы.

На лбу Павла выступила испарина. Он совершенно не узнавал свою жену и ровным счетом ничего не понимал. Где-то в глубине души он готовился (и даже желал) увидеть другую Весту — яростную, бьющуюся в истерике, рыдающую, осыпающую его проклятьями… Любую из вышеперечисленных… но только не такую. Наблюдая за ней исподлобья, он был потрясен ее выдержкой и олимпийским спокойствием.