Первым рейсом шлюпка отвезла на борт «Белой птицы» фрукты, зелень и дичь, среди которой барахтались связанные козлята. Вернувшиеся матросы ожидали распоряжений капитана.

— Вы окажете мне честь, если со мной отобедаете, — сказал тот Робинзону. И, не дожидаясь ответа, приказал погрузить пресную воду и затем вернуться за ним и его гостем.

Когда Робинзон спрыгнул на палубу «Белой птицы», там его встречал сияющий Пятница, приплывший с первым рейсом. Индеец был прекрасно принят командой и казалось, что он родился на корабле, так хорошо он уже во всем разбирался. Пятница устремлялся на ванты, карабкался на марс, достигал перта и раскачивался в пятнадцати метрах над морем со счастливым смехом. Робинзон вспомнил, как Пятница любит все, что связано с ветром, — стрелы, воздушного змея, эолову арфу. Этот великолепный стройный парусник, такой белоснежный и легкий, был самой удивительной воздушной вещью, какую когда-либо видел Пятница. Робинзону стало грустно, когда он понял, насколько сильнее индеец радуется появлению «Белой птицы», чем он сам.

Робинзон прошелся по палубе и вдруг заметил маленькое человеческое существо, привязанное к подножию фок-мачты. Это был мальчик лет двенадцати, не больше. Худой, как ощипанный цыпленок. Его спину покрывали кровоточащие отметины. Лица Робинзон не видел, но волосы огненной копной падали на худые веснушчатые плечи. При виде его Робинзон замедлил шаг.

— Это Ян, наш юнга, — сказал капитан. Потом повернулся к Джозефу: — Что он натворил на этот раз?

Тут же из люка камбуза, как чертик из коробочки, появилась красная голова под белым поварским колпаком.

— Я ничего не могу с ним поделать, — сказал старший кок. — Утром испортил куриный паштет, посолил три раза подряд. Свои двенадцать ударов линьком он уже получил.

И голова исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Отвяжи его, — сказал капитан помощнику, — пусть прислуживает в кают-компании.

Робинзон пообедал с капитаном и помощником. О Пятнице он ничего не знал, наверное, тот ел с командой. Робинзону не лезли в горло пряные паштеты и мясо в соусе, которые все время подкладывали в его тарелку. Он отвык от тяжелых блюд, ведь уже очень давно он не брал в рот ничего, кроме свежей и здоровой пищи.

За столом прислуживал юнга Ян, совершенно утонувший в огромном белом фартуке. Робинзон пытался поймать его взгляд из-под гривы волос, но юнга был так сосредоточен на том, как бы чего не уронить, что, казалось, ничего не видел. Капитан был мрачен и молчалив. Разговор поддерживал помощник, рассказывавший Робинзону о последних достижениях навигации и кораблестроения.

После обеда Хантер удалился в свою каюту, а Джозеф повел Робинзона на капитанский мостик. Он хотел показать гостю недавно изобретенный инструмент — секстант, измеряющий высоту солнца над горизонтом. Робинзон слушал восторженный рассказ Джозефа и с удовольствием вертел в руках прекрасную вещицу из меди, красного дерева и слоновой кости.

Затем Робинзон отправился на палубу, чтобы, как обычно, немного подремать. Над ним в чистом синем небе описывала неравномерные круги стеньга, за которой прятался полупрозрачный месяц. Он повернул голову и увидел Сперанцу, полосу светлого песка, за ней — скопление зелени, а еще дальше — нагромождение скал.

И тут он понял, что никогда не покинет остров. «Белая птица» и все эти люди были посланниками цивилизации, к которой он не хотел возвращаться. Если он останется с Пятницей на Сперанце, он будет чувствовать себя молодым, красивым и сильным. Джозеф и Хантер, сами того не зная, сообщили ему, что в их мире ему пятьдесят лет. Если Робинзон поедет с ними, он превратится в важного старика и станет таким же злым и глупым, как они. Нет, он будет верен той новой жизни, которую открыл для него Пятница.

Когда он сообщил о своем решении остаться на острове, удивился только Джозеф. Хантер лишь холодно улыбнулся. В глубине души он испытал облегчение, освободившись от двух лишних пассажиров. На корабле и так было тесно.

— Я расцениваю провизию и золото, взятые нами с острова, как свидетельство вашей щедрости, — сказал он учтиво. — В память о нашем посещении Сперанцы, позвольте мне подарить вам наш маленький ялик, в котором у корабля при наличии двух спасательных шлюпок нет необходимости.

Это была легкая лодка для двух человек, в прекрасном состоянии, идеальное средство для плавания в тихую погоду. Она заменит старую пирогу Пятницы. На этой лодке Робинзон со своим товарищем и вернулись вечером на остров.

Снова ступив на землю, Робинзон почувствовал невероятное облегчение. «Белая птица» и ее команда принесли с собой беспорядок и разрушение на счастливый остров, где до тех пор их с Пятницей жизнь была совершенна. Но что с того? С первыми лучами солнца английский корабль поднимет якорь и займет свое место в цивилизованном мире. Робинзон дал понять капитану, что предпочел бы, чтобы команда «Белой птицы» помалкивала о существовании острова и его местонахождении. Капитан обещал, и Робинзон не сомневался, что тот уважит его просьбу. У Робинзона и Пятницы впереди были прекрасные и долгие годы уединения.

Когда Робинзон спустился со своей араукарии, еще не рассвело. Он не любил грустные тусклые предрассветные часы и обычно вставал с первыми лучами солнца. А Пятница вообще просыпался поздно. Но в эту ночь Робинзону плохо спалось. Наверное, виной тому был неудобоваримый обед на борту «Белой птицы» — из-за всех этих мясных блюд, соусов и вина его сон был тяжелым и прерывался кошмарами.

Он вышел на пляж. «Белая птица» исчезла, как он и думал. Вода была серой, небо — бесцветным. Обильная роса отягощала листву. Птицы молчали. Робинзона охватила тоска. Через несколько минут, самое большее — через час, поднимется солнце и вернет жизнь и радость на остров. Пока же Робинзон решил пойти проведать Пятницу в гамаке. Он не станет его будить, но рядом с ним все-таки уютнее.

Гамак был пуст. Самое удивительное — пропали и вещи, которые Пятница держал под рукой: зеркальца, сарбакан, стрелочки, перья, шарики. Козочка Анда тоже исчезла. Робинзона охватил панический страх. А вдруг Пятница уплыл с «Белой птицей»? Робинзон побежал к берегу. Ялик и пирога лежали на сухом песке. Если Пятница хотел добраться до английской шхуны, он мог воспользоваться одной из лодок и бросить ее в море или втащить на борт. Почему он пустился вплавь среди ночи?

Робинзон стал обшаривать остров и звать Пятницу. В отчаянии, крича и спотыкаясь, он бегал от одного берега к другому, от скал к дюнам, от леса к болотам, от каменной осыпи к лугам. В нем росла уверенность, что Пятница его предал и бросил. Но почему, почему?

Тут он вспомнил, как Пятница восторгался прекрасным белым кораблем, как перепрыгивал с одного рея на другой прямо над волнами. Вот в чем дело: Пятницу соблазнила новая игрушка, чудеснее тех, которые он сам мастерил на острове.

Бедный Пятница! Робинзон вспомнил ужасные рассказы Джозефа о работорговле между Африкой и хлопковыми плантациями Америки. Наверняка наивный индеец уже сидит в трюме «Белой птицы», закованный в цепи…