— Стоп! — вдруг крикнул Исаев. — Останови аппарат!

«Какое было число на афише, мимо которой они ехали? Там было не то число, которое мне нужно! Вернее, там было то число, которое не нужно им, а очень нужно мне, — быстро думал Исаев. — Это точно. Если только я не ошибся; господи, только бы мне не ошибиться! Они проезжали на машине тумбу для расклейки объявлений. И там была афиша о каком-то концерте: „Сегодня, 19-го, в „Конгрессхалле…“ А он попросил убежища двадцать первого!“

— Останови аппарат! Мотай назад, Холтофф. Там, где я скажу, останови! Дальше… Внимание… Стоп! Стоп!

«Сегодня… в „Конгрессхалле“ концерт Жака Делюка: Бах в новом изложении!» «Тебе всунули липу, Холтофф! — подумал Исаев. — Кочева никто не видел из газеты Ленца. Они врут тебе, Холтофф. Они подставляют тебя под удар, потому что это доказательство будет уже не их, а твоим доказательством. Не принимай эту ленту как доказательство, Холтофф. Сделай с нее пару копий, это обеспечит тебе безбедную старость, когда тебя выбросят в отставку. И ничего не говори Айсману и Ленцу. Попроси их сначала прокрутить это по телевидению. И все. А потом, скажешь ты, это будет приобщено к делу вместе с откликами печати. Ты понял, что они тебе подсовывали, Холтофф?» — думал Исаев, сидя в кресле.

— Ну что же, — сказал он наконец. — О'кей. Теперь мне все ясно. Попроси Ленца устроить завтра показ этой пленки по телевидению. Мальчик выбрал свободу, мальчик у нас весело живет и ездит купаться… В конце концов парень не обязан встречаться с теми, с кем он не хочет встречаться.

Исаев поднялся и сразу же опустился в кресло — снова свело ногу.

— Хотя, знаешь, Холтофф, все-таки сними копию с этой ленты, и пусть она будет у меня.

Когда Холтофф уехал, Исаев взял такси и попросил шофера отвезти его к «Зоо» — оттуда два шага до «Европейского центра», а там на восьмом этаже редакция «Телеграфа». К этому изданию Исаев относился серьезно, а к ведущему обозревателю Гейнцу Кроне — особенно.

6

— Телевидение? Я прошу соединить меня с редакцией «Новостей»… Говорит Гейнц Кроне из «Телеграфа», добрый вечер. Только что вы передавали материал о сбежавшем красном. Я уже обратился в прокуратуру, ибо редактор Ленц комментировал заведомую фальшивку. Наши люди сейчас выедут к вам. Примите их, пожалуйста, и во избежание недоразумений дайте им возможность сделать заявление.

— Каких недоразумений?

— Мы обвиним вас в преступном сговоре с Ленцем, который предлагает нашим властям сфабрикованную с помощью телевидения фальшивку.

— Я приму ваших людей, господин Кроне.

Гейнц Кроне подмигнул Исаеву и спросил:

— Сколько я вам должен за сенсацию?

— Это мой подарок за вашу драку против Франца Йозефа Штрауса.

Они сидели на восьмом этаже громадной махины «Европейского центра» и напряженно смотрели на экран телевизора. Если все пойдет так, как задумал Исаев, то через несколько минут должно состояться повторное прокручивание материала, представленного Ленцем.

…Диктор, мотнув головой, поправил галстук и сказал:

— Дамы и господа, в программу наших вечерних передач вносится корректива. Газета «Телеграф» потребовала повторного показа кинокадров, посвященных пребыванию у нас красного интеллектуала Кочева, сбежавшего из-за «железного занавеса». Я хочу представить вам репортеров «Телеграфа» Франца Проста и Пауля Ритенберга. Пожалуйста.

— Мне нужен телефон, — сказал Ритенберг.

— И мне хотелось бы видеть рядом с нами редактора Ленца, — добавил Прост.

— Первая просьба выполнима, а вторая, увы, нет: редактор Ленц уехал из телецентра.

— Ну что ж… давайте еще раз просмотрим его материал, — сказал Ритенберг, — а мы прокомментируем его по-своему.

Замелькали кадры: Кочев смеется, Кочев пьет, Кочев плавает, Кочев едет в открытой гоночной машине к городу. Вот большой столб, на котором наклеено объявление «Сегодня… в „Конгрессхалле“ концерт Жака Делюка…».

— Стоп-кадр! — воскликнул Прост. — Дамы и господа, мы просим вас прослушать и просмотреть выступление редактора Ленца. Пожалуйта, включите запись на видео… — попросил Прост диктора.

Возникло лицо Ленца. Чуть усмехаясь, жестко и снисходительно, он говорил:

— Давайте позволим человеку быть свободным в своих поступках. Право каждого человека вести себя так, как ему представляется целесообразным и возможным. Вероятно, на наши учреждения оказывают давление из-за стены, выдвигая очередную версию о «похищении». А Кочев просто не хочет встречаться ни с кем, кроме тех, кто ему приятен. И это его право!

— Стоп-кадр! — воскликнул Ритенберг, и лицо Ленца замерло на экране.

— В этом месте, — продолжал Прост, — мы хотели бы задать редактору Ленцу лишь один вопрос: когда был снят этот материал о Кочеве?

— Он же сказал, — ответил Ритенберг, — что эти кадры сняты после того, как Кочев принял решение не возвращаться в Болгарию. То есть после двадцать первого…

— Я прошу операторов еще раз показать кадр проезда Кочева — тот самый, где мы прервали показ… Благодарю… Дамы и господа, я прошу вас самым внимательным образом посмотреть на эту тумбу для объявлений: «Сегодня, 19-го, в „Конгрессхалле“… Кочев запросил право убежища и исчез двадцать первого, ибо и двадцатого, и двадцать первого он переходил зональную границу. Это установлено. Эксперты прокуратуры и наши репортеры сейчас находятся возле этой тумбы. Редактор Ленц может ведь сказать, что это объявление было на тумбе и двадцать третьего, и двадцать пятого, не так ли? — заметил Прост. — Пауль, соединись с нашими коллегами. Я хочу, чтобы эксперт дал телезрителям ответ: наклеивались ли новые объявления на эту тумбу, когда и сколько? И если эксперт прокуратуры подтвердит, что на объявления от девятнадцатого наклеивались каждый день новые объявления в течение всей этой недели, мы потребуем привлечения Ленца к суду за диффамацию, ибо он утверждает, что показанные им кинокадры были сняты вчера по его просьбе.

— Это больше, чем диффамация, — возразил Ритенберг, набирая номер телефона, — это преступление, которое попадает под статьи уголовного кодекса.

В трубке, которую держал Ритенберг, захрипело, и донесся голос:

— Говорит эксперт Лоренц. Вернер Лоренц. На объявлении от девятнадцатого мы обнаружили еще семь наклеенных объявлений. Официальную справку я представлю в прокуратуру сегодня же. Каждый день наклеивалось новое объявление. Следовательно, съемки Кочева проводились девятнадцатого, то есть когда он еще не собирался просить убежища.

— У нас все, — изменившись в лице, сказал Прост, — мы благодарим руководство телевидения за ту помощь, которую оно оказало в разоблачении политической фальшивки.

Той же ночью редактор Ленц был арестован. На первом допросе, который проводил Гельтофф, он отказался давать какие-либо ответы в отсутствие адвоката и был препровожден в камеру предварительного заключения…