Работу закончили точно к подходу Напыльникова с приятелями. Непривычный к таким забавам Робби нервно хихикал.

— Чего сидите? — заорал Пашка. — Подняли, понимаш, панику! Не дали отдохнуть людям. Папаша весь исстрадался… сходите, грит, поглядите, чего там деток моих напужало…

— Страшно тут, — смиренно проговорил Андрей. — Ты бы точно полные штаны наклал.

— Чего сказал! — Пашка побагровел, отшвырнул ружье и шагнул вперед. — Ответишь.

— Запросто. — Андрей лениво встал. — Пацаны, сложите стволы в сторонке, а то подстрелите Напыльникова.

Деревенские охотно скинули оружие, предполагая полюбоваться кулачной потехой. Никто не заметил, как Савва поиграл сенсорами пульта. Привязанный к антиграву труп седьмака взмыл из кустов и полетел к Пашке. Это был матерый зверь, больше трех метров длиной. Видеофон Андрея сопровождал полет жуткими воплями каких-то экзотических животных.

Увидав плывущее по воздуху ревущее чудовище, Напыльников тонко взвизгнул, попятился, поскользнулся и повалился навзничь. Савва приземлил пугало точно между лежащими грудой ружьями и безоружными загонщиками.

— Не думал, что они умеют так быстро бегать, — давясь хохотом, признался Робби.

Отбежав на сотню метров, недавние насмешники остановились, оглянулись, увидели продолжавшего преследование седьмака и припустили с новой прытью.

Вероятно, на бегу кто-то сумел воспользоваться видеофоном. Минут через пять налетели все аэромобили. Братья и Робби махали руками, подзывая воздушную подмогу.

Машины приземлились полукругом, охотники выбежали с оружием наперерез. Бледный, словно его мукой посыпали, Виктор Афанасьевич прокричал еще издали:

— Что тут случилось?!

— Да ничего особенного, — равнодушно сказал Андрей, когда толпа земляков приблизилась. — Напыльников увидел седьмака, наложил в штаны и убежал со своей шпаной, побросав оружие.

— Вот оружие, а вот — седьмак валяется, — подтвердил Савва, незаметно запихивая за пазуху антиграв.

— А кто зверя завалил? — уставясь на труп, спросил отец.

— Догадайся с двух попыток, — предложил Андрей. — Напыльниковские убежали, вы нам на помощь лететь не пожелали… Напряги извилины и ответь, кто в этой дыре настоящий охотник.

— Подумаешь, одного подстрелили, — обиделся Аркадий. — Мы четверых взяли.

Рассвирепевший Савва пригрозил взять дядьку за шкирку и ткнуть носом в остальные трупы, разбросанные поблизости.

— Эти два — наши с братом, — предупредил он. — Остальных можете на свой счет записать.

Сельчане разбрелись, перетаскивая добычу в багажники машин. Братья прижали отца к борту машины, и Андрей вежливо поинтересовался:

— Значит, когда тебя родные дети зовут, можно не отвечать… А когда главный деревенский придурок позвал, так ты сразу примчался?

— Ну так вышло, — смущенно пробормотал Виктор Афанасьевич. — Вы же справились…

— Я тебе дома кино прокручу, как мы справились, — прошипел Савва. — Если бы не Роберт, Андрюшка валялся бы порванный, а я бы тебя порвал!

— Успокойся, нервный какой, — грозно прикрикнул из кабины дед. — Ну виноват Витька, что ж теперь, до смерти попрекать будете?

— Нет, это меня можно всю жизнь попрекать, что в университете остался! — заорал Андрей.

Деду пришлось приложить немало дипломатических усилий, чтобы помирить, успокоить и затолкать в кабину буйное потомство. Всю дорогу они дулись друг на друга и демонстративно молчали. Только на последней минуте полета, когда машина снижалась над деревней, Андрей потребовал высадить его с Робертом возле завода. Савва тоже вылез, успокоив деда: мол, не боись, вернемся, не улетим без прощания. Тем более что вещички в доме остаются.

Домой пришли, слегка успокоившись. Андрей не мог нарадоваться тесаку с рукоятью и ножнами из чугунной березы. Савва тоже растратил запасы злости, но задерживаться в родительском доме не собирался.

Встретив сыновей насупленным взглядом исподлобья, Виктор Афанасьевич хмуро спросил:

— Неужели мы вас так сильно изводили придирками?

— Дыхнуть не давали, — буркнул Савва. — Не волновало вас, чего дети хотят. Одна была забота — как бы другим угодить, а то люди могут чего-нибудь подумать.

— Ни разу не купили одежду, какую я просил, — мрачно припомнил Андрей. — Я со стыда сгорал в том уродстве, на ваш вкус выбранном. И по видеофону нельзя было спокойно поговорить — мигом вся семья рядом собиралась и громко комментировала каждое слово.

— Неправда! — обиделась мать. — Или нам в своем доме уже слова сказать нельзя?

— Конечно, можно, — согласился старший сын. — И почту чужую читать можно… если совести нет. Вот поэтому вы живете в своем доме, а я — в своем. И не забудьте, как вы мелкого в комнате запирали, чтобы не смел на свидание пойти.

— Когда? — Мать сделала удивленные глаза.

— На другой день после выпускного, — напомнила Снежана, осмелевшая в присутствии жениха. — Когда Андрейка окно выломал и со второго этажа сиганул.

Случай был памятный, старики возражать и склерозом отговариваться не стали. Даже не посетовали, что непослушный ребенок в тот вечер порвал новый костюм. После тяжелой паузы отец жалобно забормотал: вот так, дескать, и выходит… хочешь сделать как лучше, а не выходит… и старики, значит, молодых понять не могут, и те родителей понимать не желают. Потом добавил, печально улыбнувшись:

— Только про ту девчонку, Дженнифер, мы не ошиблись. Она ж и тебя кинула, и вообще…

— Исключение, подтверждающее правило… — Андрей отмахнулся. — Дед, я говорил, что надо про войну поговорить?

— Это он всегда рад стараться, как пионер. — Мать с готовностью переключилась на безобидную тему. — Скоро гости соберутся, вот и поговорите.

Общаться с многоголосой шумной толпой братьям совершенно не хотелось. Все примутся задавать глубокомысленные вопросы о международном положении, чтобы уличить городских в незнании последних высказываний главы никому не нужной карликовой республики. В таком гвалте не получится толком поговорить с дедом, а без очевидца в событиях у Альганга не разобраться…

— Пошли, братишка, хоть ванну примем, — тоскливо позвал Савва. — А то скажут: нечего мыться, людям в санузел невтерпеж.

— Так и скажут, — согласился Андрей. — Мы же в этом доме не люди, а твари бесправные.

Джакузи в его старой комнате на втором этаже не оказалось — из непонятных соображений ванную переделали в просторную душевую. Вполголоса чертыхаясь, Андрей выгреб все из карманов, покидал грязную одежду в мойку и полез под водяные струи, ежеминутно переключаясь с холодного душа на горячий. Конечно, поваляться в бурлящем мыльном растворе с океанскими солями и хвойным ароматом было бы лучше, но что поделаешь.