А ведь поначалу даже весело было. Мужики меняются, каждый раз новые впечатления, калейдоскоп лиц, как на каруселях. Модная яркая одежда, вкусная еда в ресторане, дискотеки, бары, громкая музыка и тесные объятия моряков, которые, истосковавшись по девочкам, иногда даже не могли дотерпеть до номера, прямо в кабаках в туалет тащили. И в этом тоже своя острота ощущений, когда можно было ни с чем не считаться и отдаваться на волю стихийно возникшему желанию. С одним венгром они чуть всю кабинку не разнесли, девки уже орать начали, что на них того гляди стены обрушатся. Но венгр так завелся, что на вопли девчонок внимания не обращал и молча и яростно делал свое дело. Когда они оба вышли из кабинки, Галя была выжата как лимон, а девчонки встретили их рукоплесканием.

— Сколько живу, такого секса не слышала! — позавидовала высокая как каланча деваха и схватила венгра за грудки:

— А со мной так сможешь?

— Девки, вы одурели? — едва выдохнула Галька. — Он ведь притомился!

— Эх ты, пожалела… — обиделась деваха и с завистью смотрела в спину венгру, который снял рубаху и залез по пояс под кран, разбрызгивая воду на пол и на всех, кто стоял рядом.

Галя потом всем девчонкам хвасталась, какой классный секс у нее был в туалете бара «Родео».

А Ниночка, которая втянула ее в это дело, потому что на год раньше в Новороссийск приехала и уже вкусила прелести разгульной жизни, только подначивала.

— Погуляем, Галюня, пока молодые. Денежки накопим на приданое, потом мужиков себе выберем хороших. Представляешь, как они охренеют, когда мы им в постели класс покажем? Не сразу, конечно, притворимся, что порнуху смотрели в учебных целях. Зато как нами дорожить будут! Мужикам, что надо? Чтобы баба в постели им удовольствие доставляла. На других тогда и не посмотрят. А то наша мамка вечно больная была, вечно стонала, отец и шлялся по всей станице, всех медсестер в психушке перетрахал. А что ему еще оставалось делать?

Разговоры о мамке Гале не очень нравились. Мать действительно хворала по женской части, не виновата же она в этом! А Нина затаила обиду на нее с тех пор, как мать фактически выгнала ее в шею, когда соседка застала Нинку в постели со своим мужем. Вот крику было! Вот позору! Отец уже приготовил ремень, чтобы отстегать дочку, да мать ей сунула сумку с бельишком и денег на дорогу. И вслед ей крикнула:

— Проваливай, пока жива. И чтоб я тебя здесь не видела, позорище наше!

Нина потом писала Гале, что устроилась на выгодную работу, сама себя содержит и неплохо, дай бог каждому. Звала сестру поступать в институт, а уж жильем она ее обеспечит. Как-то вся семья поверила в то, что Нина взялась за ум, вон даже приличную работу себе подыскала. Даже понемногу денег стала Нине высылать, чтобы та и приличную одежонку себе купила. Денег в семье, как обычно, не хватало, потому что отец работал вахтером, а мать санитаркой в психбольнице. И оба приносили такие копейки, что едва на еду хватало. Хорошо хоть матери частенько от психбольных гостинцев перепадало, или их родственники иногда в карман совали по мелочи. Галя между тем в школе училась неплохо, действительно мечтала поступить в институт. Видела только такую возможность выбраться из родной станицы, где почти все женское население работало санитарками в местной психбольнице. Больница была новая, большая, хорошо обустроенная, свозили больных со всего края. И местные почитали за счастье устроиться туда на работу. Даже очередь была из желающих, хотя у входа висело объявление: «Свободных рабочих мест нет». Там же проходили практику студенты медучилищ и мединститутов, приезжали из городов. Там Галя себе первого кавалера и нашла — будущего фельдшера Витька Задорожного. Витек был парнишкой ушлым, даром что молодой. Рожа конопатая, хитрющая, рот до ушей, шутками-прибаутками так и сыпал. Встречал ее после уроков, если не дежурил в больнице. Вечерами на дискотеку ходили. Там в кустах у них и случилось. Галя даже опомниться не успела. Он только стал мять ее груди да целовать взасос в губы, у нее мозги и отключились. Забыла все наставления мамаши, что, если принесет в подоле, ее выгонят, как Нинку, на все четыре стороны. Потому что родители не намерены выслушивать от соседей всякие гадости про своих дочерей. И так уже старшей в поселок лучше не появляться — пальцами станут тыкать. Правда, Нина и не собиралась возвращаться домой. Так и писала Гале: «Пропади они все пропадом — и соседи, и одноклассники убогие, которые ничего лучшего в жизни не видели, кроме психбольницы».

Так что, потеряв голову от Витькиных ласк, Галя сама же еще и помогала ему расстегивать свои пуговицы на новой кофточке, которую Ниночка прислала. Петельки были тугие, Витек с ними не справлялся. Ей не терпелось испробовать, что же такое настоящая взрослая любовь. Наташка и Ирка, подружки, которые уже прошли тест на невинность и навсегда с ней расстались, уже успели войти во вкус запретной любви. Проводя ликбез с Галей, рассказывали, что первые впечатления у них были не ахти. На будущее учили подружку, что главное, чтобы первый парень был опытный. Лучше чтобы взрослый мужик, он знает, как что делать, а не использует девушку как наглядное пособие и тренажер. Витек откуда-то опыта поднабраться уже успел, хотя лет ему было всего восемнадцать. И Гале понравились его грубоватые ласки, которые ее сильно зажигали. Каждый раз на свидания бегала с замиранием души и предвкушением поцелуев его горячих губ. Она прямо млела в его руках и считала, что ей здорово повезло встретиться с таким настойчивым и неутомимым любовником. Но время промелькнуло быстро, практика у него закончилась, и уехал ее юный полюбовник в Ставрополь продолжать учебу. Но она недолго тужила, потому что прибыл новый десант — студенты мединститута. И среди них Олег — имя гордое, красивое, сам высокий, хотя с лица и не очень. Головка маленькая, глазки маленькие, зато нос орлиный и губы, как у боксера Валуева. На эти губы она и запала. Сама его, пока девки не перехватили, в магазине отловила, когда он молоко покупал, и пригласила на дискотеку. Там будто невзначай прижималась к нему, дескать — какая теснотища в зале, народу понабивалось, все пихаются. А дальше он и сам все понял. Вышли на улицу, а там и лесополоса рядом. Только теперь не стала она дожидаться, когда он догадается ее груди помять, быстро извлекла их из блузочки наружу, петельки уже легко расстегивались, и его руки на свои груди возложила. Он даже застонал от счастья. Оказалось, первая она у этого студента была, даром что ему уже двадцать стукнуло. Не все гладко пошло поначалу, пришлось его всему обучать. А потом уже он и сам проявлял инициативу, вертел ее во все стороны, утверждая, что чисто из исследовательских соображений. Но она только посмеивалась, в упор глядя на его лицо, которое в момент наслаждения у него становилось таким счастливым, как будто он дорвался до сладкого. Глаза жмурились, щеки слегка подрагивали, и губы растягивались в широчайшую улыбку. При этом он еще и мурлыкал! Галя обалдевала от этих звуков, но ничего не говорила. Сама она в этот момент грызла ворот его футболки, чтобы не орать на всю станицу. Его мурлыканье заводило похлеще ласковых матерных слов, до которых был охоч ее первый кавалер Витек.

Мать не догадывалась о похождениях дочери. На людях та вела себя скромно, школьный дневник давала на подпись регулярно — а там одни «четверки» да «пятерки». Об Олеге говорила, что он якобы готовит ее в институт. Даже приводила его не раз домой, чтобы родители убедились, какой он скромный да почтительный. Вместе за учебники садились, бубнили что-то. А как мать за порог, на дежурство, а отец на свою ночную смену, Галя студента в комнатку свою тащила, учила тому, что сама знала, совершенствовались оба. И когда он практику оттрубил и пора было возвращаться в институт, вот «за ним» она уже плакала, жалко было отпускать такого способного ученика. Олег тоже горевал, письма писал, чтобы поскорее заканчивала свою школу и приезжала поступать. Только она писать вскоре перестала, потому что в станицу приехала бригада дагестанцев, газопровод прокладывать. И среди них чернявый красавец Дауд Даудович Даудов. Это ж надо, как родители нарекли своего сына! Весь поселок поначалу дивился такому диковинному имени вкупе с отчеством и фамилией. Но он объяснил, что в роду Даудовых всех сыновей называют Даудами. Вот так и получилось.