– Но я видел тебя…

– Знаю, что видел! Но ты не имел права вторгаться в мою личную жизнь! И это не имеет ничего общего с тем, что происходит сейчас. А также с тем, что должно произойти между нами тремя.

– О чем ты, Софи? Что именно должно произойти?

Она в отчаянии прокричала:

– Не знаю, не знаю, не знаю! Но если ты не перестанешь себя вести как наглый высокомерный осел, то, возможно, мы начнем вместе решать наши проблемы. И вообще, не стоит ли нам с тобой получше узнать друг друга? Не стоит ли попытаться вновь строить, вместо того чтобы ломать и разрушать?

– Расскажи, как это сделать, Софи. Пожалуйста, объясни. Потому что я совсем запутался…

Мучительная боль в глазах Гарета свидетельствовала о том, что он говорил искренне. И Софи, тотчас же успокоившись, проговорила:

– Я так много хочу узнать о тебе, Гарет. Пожалуйста, расскажи, что случилось с тобой и как ты нашел дорогу домой. А я расскажу, как мы здесь жили после того, как ты уехал. Скажи, ты был… фермером?

– Работником на ферме.

– Где? У кого?

Он отвел глаза и проворчал:

– Я предпочел бы забыть эти годы.

Софи кивнула:

– Да, понимаю… Должно быть, тебе приходилось трудно. Но мне нужно знать о тебе все. Потому что и мне приходилось нелегко. Расскажи, что ты делал, пока я лежала одна в своей постели, тоскуя по тебе и изнемогая от скорби?

Гарет молчал, и Софи добавила:

– Знаешь, я часто сидела здесь и думала о тебе. Думала о нас с тобой. О том, как мы смеялись и разговаривали. О том, как любили друг друга.

Тут Гарет шагнул к ней, и его взгляд пронзил ее словно копье. Пристально глядя ей в глаза, он тихо сказал:

– Я не приходил в себя три месяца после Ватерлоо. И только через много месяцев я сумел встать с постели.

– Кто ухаживал за тобой?

– Фермер, на которого я позже работал. Он нанял доктора и позаботился о моем выздоровлении. Я жил с ним и его семьей… несколько лет. – Гарет откашлялся и поспешно отвел взгляд.

Софи поняла, что он чего-то недоговаривает.

– И что же? – спросила она.

– Он был папистом, – продолжал Гарет. – Я так и не понял, почему он не прикончил меня. – Он рывком поднял рубашку. Жуткий уродливый рубец пересекал его торс от живота до ребер.

Софи в ужасе вскрикнула.

– Выстрел из ружья, – пояснил Гарет. – Как мне сказали, рана загноилась. – Он коснулся кончиками пальцев шрама на лбу. – А эта байонетная рана была не настолько плоха. – Повернувшись к стене, он поднял доходившие до плеч волосы. Чуть выше уха краснел еще один шрам. – А это тоже байонетная. В шею. Байонет[1]вышел с другой стороны.

Такой же шрам оказался и над другим ухом.

– Думаю, из-за этого всего я и потерял память, – добавил Гарет.

И все же он стоял перед ней живой и здоровый!

– О, Гарет! Какое чудо, что ты жив! – воскликнула Софи.

Он резко повернулся.

– Да, мне так сказали. Я каким-то образом выжил… Хотя забыл, кто я такой. Знал только, что я англичанин. И дело не только в моем акценте. Просто я не чувствовал, что нахожусь дома.

– Они поняли, что ты джентльмен?

– Оказалось, что меня нашли голым. Только поэтому они решили, что я простой солдат. Но потом из-за моего выговора и речи они, наверное, догадались, что я английский джентльмен. По ночам я пытался хоть что-то вспомнить, но тщетно. Конечно, кое-что я предполагал, но ни в чем не мог быть уверен.

Гарет невесело рассмеялся, потом вновь заговорил:

– А теперь, несмотря на свой титул и голубую кровь, я больше не джентльмен. Потому что все потерял. Вот только жизнь почему-то не потерял.

– Нет, Гарет, ты все тот же! Просто ты приобрел… не слишком приятный опыт. Но твоя душа не могла измениться.

Он ответил циничной усмешкой.

– Ты так считаешь?

– Да, считаю!

Софи смотрела на него все так же внимательно – и вдруг осознала: Гарет – единственный мужчина, кроме Тристана, которого она видела без рубашки. И при этой мысли ее бросило в жар. Она прекрасно помнила идеальное тело Гарета, помнила так, словно все было только вчера… И он по-прежнему был красив, но только ожесточился и был не столь наивен, как прежде.

– Почему ты не вернулся домой? Почему не попытался побольше узнать о том, кто ты такой?

– Я несколько раз пробовал, но все откладывал. И каждый раз, когда денег почти хватало на билет, что-то непременно мешало мне вернуться в Англию, – добавил он, нахмурившись.

Гарет долго молчал, потом, пожав плечами, пробормотал:

– Глупо, конечно, но, как бы то ни было, я наконец решил, что мне лучше остаться в Бельгии.

– И ты по-прежнему так думаешь?

– Нет, разумеется! Конечно, я теперь так не думаю.

– Я тоже так не думаю, – сказала Софи. – Твое место здесь, в Лондоне. И в Колтон-Хаусе. – Она нерешительно коснулась его шрама, но тут же отдернула руку: ей почудилось, что от этого прикосновения все тело ее словно прошила молния. Пытаясь овладеть собой, Софи спросила: – Раны еще болят?

Он прерывисто выдохнул. «Неужели мое прикосновение повлияло на него так же?..» – подумала Софи.

– Уже не болят, но иногда чешутся, – пробурчал Гарет.

Слезы обожгли ей глаза. Он выжил и вынес такое, а она… Она была далеко и не знала, что с ним происходило.

– Я найду тебе успокаивающую мазь. Миссис Крам может…

– Это не обязательно, – сухо обронил он. – Я привык.

Вошедший слуга объявил, что ванна готова.

– Спасибо, – кивнула Софи. – Вы свободны.

Слуга исчез, оставив бывших супругов смотреть друг на друга. Но Софи не считала, что их разговор закончен.

– Пойдем, Гарет. – Она повела его к двери, соединявшей обе комнаты. И оглянулась, чтобы убедиться, что он идет следом.

Гарет действительно шел следом, и от сознания этой маленькой победы на щеках Софи расцвел румянец.

Пар поднимался от большой ванны, стоявшей посреди комнаты. Софи потребовала, чтобы вода была как можно более горячей, потому что Гарет когда-то так любил.

Она тотчас же занялась мылом и губками для мытья, разложенными на маленьком столике у ванны; разумеется, ей нечего было с ними делать, но Софи снова и снова их перебирала, чтобы не видеть, как раздевается Гарет.

Ее сейчас обуревали воспоминания об их первой брачной ночи. Он был тогда так нежен, так заботлив… Хотя почти так же неопытен, как она. А потом была радость, которую они находили друг в друге, познавая все о соитии мужчины и женщины…