Мои силы были на исходе. Я наконец встретила достойного противника! Я подумала об этом, на секунду отвлеклась и… дала повод Капкану поставить мне синяк под другим глазом. Я откатилась в сторону, успев при этом задеть ногой фотоаппарат и отшвырнуть его подальше.

Я оказалась зажатой в углу. «Это конец», – промелькнула в моей голове не самая радостная мысль. Я отчаянно бросилась вперед, уже ни на что не надеясь. И вдруг произошло чудо. Капкан допустил ошибку: в его обороне открылась брешь, и наркоторговец незамедлительно был награжден старым добрым ударом в челюсть. Мой противник подпрыгнул, распрямил ногу, но она была перехвачена моими руками. Тот же самый прием минуту назад Капкан произвел в отношении меня. Я бросила его на пол, и он не успел вскочить на ноги: пока он поднимался, я со всей силы опустила пятку ботинка ему на темя. Капкан упал лицом вниз и потерял сознание. Я выкрутила ему руки и уложила на живот.

– Веревку! – закричала я Дмитрию Анатольевичу. – Поищите веревку!

Степанов отправился рыскать по дому. Вскоре он объявился с тремя кусками бельевой веревки в руках, на ходу срывая с них разноцветные прищепки. Я сноровисто связала Капкана по рукам и ногам.

– Еще веревку!

Степанов поспешил выполнить мою просьбу и вернулся уже с целым мотком бечевки в руках. Я не стала расспрашивать, где он ее раздобыл.

Капкан не приходил в себя несколько минут. Мы с Дмитрием Анатольевичем сидели около него и ждали. Я успела проверить сохранность фотоаппарата. Все было в порядке.

Маша словно стряхнула с себя оцепенение.

– Можно, я… пойду? – испуганно попросила она.

– Иди, – кивнула я.

Маша собрала в охапку все свои наркоманские причиндалы и поспешно удалилась.

Наконец Капкан приоткрыл веки, увидел нас и все вспомнил.

– Кто вы? – был его первый вопрос.

– Мы – твоя погибель, – ответила я.

Капкан выплюнул окровавленный обломок зуба. Челюсть я ему повредила недурно.

– Что вам от меня нужно?

– Хотим отправить тебя за решетку, – медленно, словно над чем-то раздумывая, промолвил Степанов.

– Вы из ФСБ?

– Мы частные лица, – сказала я.

– Тогда что вас заставило на меня охотиться?

– Ты погубил мою жену! – дрожащим от гнева голосом произнес Дмитрий Анатольевич. – Она мертва по твоей вине!

– А кто твоя жена?

– Степанова Елена Руслановна. Ты продавал ей наркотики!

Из горла Капкана вырвалось подобие смеха, больше похожее на воронье карканье.

– А ведь она рассказывала о тебе! Только представлял я тебя совсем по-другому. Но Лена никогда не была наркоманкой. И никогда бы ею не стала. У нее не было предрасположенности. Я чую латентных наркоманов за версту. И я превращаю их из латентных в действующих. Это все – часть моей профессии, – он натужно перевел дыхание. – Если бы Лена была латентной наркоманкой, я бы посадил ее на наркотики еще много лет назад и вряд ли она бы так хорошо сохранилась до последнего момента.

– Тебя видели с моей женой на проспекте, – заговорил Дмитрий Анатольевич. – О чем она могла с тобой беседовать? К тому же перед смертью она упомянула число тринадцать. Разве это не твой отличительный признак? – и он указал на татуировку на руке наркодельца.

– Мы учились с Еленой в одном классе, всегда тепло относились друг к другу, благо она не была моей потенциальной клиенткой. И сохраняли дружеские отношения до самой ее смерти. Кстати, когда до меня дошел слух, что Лена умерла, я очень расстроился. Она не была наркоманкой. А почему она вспомнила о числе тринадцать, я понятия не имею. Эту наколку имеют все мои одногодки, служившие со мной в одном отделении спецназа, – ответил Капкан.

– Но Елена умерла от передозировки! Ее нашли на пляже со шприцем и ампулами, с характерными точками и синяками на запястьях! – заорал Степанов.

– Что она колола?

– Этого никто не знает.

И тут я кое-что вспомнила.

– Постойте! Капкан, что значит, если некоторые уколы нанесены мимо вены?

– Кололся новичок или дилетант, хотя, замечу, понятия эти растяжимые. Опытный наркоман по вене не промажет. Кроме редких случаев.

– А новичок станет себе вводить смертельно опасную дозу?

– Нет. Кроме редких случаев, – слово в слово повторил этот ублюдок.

– А что значит, если человек не попадал иглой в вену и все же умер от передозировки?

– Это значит, что человек не был наркоманом и пал жертвой чьего-то злого умысла.

– А если человек сделал две удачные инъекции в один и тот же участок вены, если точки от уколов расположены буквально в соседстве миллиметра друг от друга?

– Человек, однозначно, умер насильственной смертью, так как контроль попадания в вену – первое, чему учат всех начинающих наркоманов. Это – азы. Такие ошибки не допускаются. Конечно, исключения возможны всегда, это предусмотрено теорией вероятностей, но так как вы, насколько я понимаю, имеете в виду Лену, то я могу на сто процентов вас заверить, что наркоманкой она не была.

– За решетку ты все равно отправишься, сажал ты Елену на наркотики или нет, – лишил Капкана последней надежды Степанов.

– Тебе-то самому, Капкан, не стыдно за то, что ты с людьми делал? – спросила я.

Делец вновь разразился смехом-карканьем.

– Вы так восхитительно наивны! – заявил он. – Неужели вы думаете, что, посади меня за решетку, жертв наркомании станет меньше? Мою экологическую нишу тут же займут другие. Такие же сволочи, как и я. Спрос рождает предложение! А знаете, что породило таких, как мы?

– Нет, – призналась я.

– То, что творят такие, как вы. Есть у ростоманов – так называют тех, кто верует в бога Джа и употребляет марихуану, – такое философское понятие, как Вавилон. Вавилон – это все, что исходит от человечества в целом и от большинства людей в отдельности, причиняя вред другим людям. Вавилон воздвигло человечество и теперь страдает от него на протяжении тысячелетий. Все войны и акты насилия – плоды Вавилона. Вавилон живет в людях, но в то же время он как бы над ними. Это отдельный организм. У Вавилона много обличий. Важно понять, что все они – элементы целого. Люди никогда не могли просто жить мирно и счастливо. Они убивали друг друга, воровали друг у друга. Чтобы как-то усмирить их, возникло то, что впоследствии стало называться в одних странах полицией, в других – милицией… То, что вроде призвано бороться с Вавилоном. Но кошка не может породить собаку, собака не может породить кузнечика, и Вавилон не может породить ничего, кроме Вавилона. Возьмите пример в масштабе народов. Народы, будучи не способными ужиться друг с другом, породили государства и армии. Государства и армии породили войны. Милиция породила тюрьмы и блатную культуру. Вы знаете, что криминальные характеры формируются не где-нибудь, а именно в тюрьмах, призванных исправлять преступников? Борясь с такими, как я, вы вкладываете свою лепту в благополучие правоохранительной системы, которая впоследствии через систему сложных связей таких же, как я, вновь их породит. И это такие, как вы, добропорядочные граждане, создали благоприятную социальную среду для наркомании. Все ветви Вавилона тесно переплетены, помечены единым клеймом. Одна питает другую. Можете поразмышлять над этим на досуге, – он хрипло перевел дыхание.