Прохожу в гостиную, в доме прохладно, поэтому решаю зажечь камин. Медленно складываю поленья, потом кладу розжиг, чиркаю длинной спичкой, раздуваю огонь. Все это время Мила стоит за спиной, я чувствую ее всем телом, нервы словно оголены до предела и улавливают малейшее движение, шорох, вздох.

— Есть хочешь? — спрашиваю и поворачиваюсь. Мила неопределенно пожимает плечами. — Пошли. Тут есть запасы всего на свете.

Иду на кухню, Мила за мной. Сверлит взглядом, но молчит, лишь кусает губы. Те уже припухли и стали пунцовыми, так и манят поцеловать, но я все время напоминаю себе, что она теперь не моя.

Открываю шкафчик, достаю пакет с крупой, из другого — кастрюлю и сковородку, из морозильника — мясо, кидаю его в микроволновку.

— Помочь? — подает голос Мила впервые за несколько часов.

— Не надо. Садись, отдыхай.

За эти несколько лет я научился неплохо готовить, так что приготовление мяса и гарнира не занимает у меня много времени. Мила наблюдает, как я режу, мою, жарю, не отрывает взгляд от моих рук. И это приятно, черт возьми.

Наконец она встает, наполняет чайник и щелкает кнопкой. Открывает шкафчик, достает оттуда две чашки и начинает озираться.

— Там, — показываю на полку, где хранятся чай, кофе, сахар, запасы печенья и прочее. Мила уверенно достает пачку чая, кидает по пакетику и щедро заливает кипятком, а потом берет сахар и на секунду зависает над одной чашкой. хочу подсказать, сколько мне насыпать, но она вспоминает сама. И это тоже приятно.

Я ставлю на стол две тарелки ароматно пахнущего мяса, и у Милы урчит в животе. Я улыбаюсь, а она смущается.

— Приятного аппетита, — говорю и двигаю к ней тарелку.

Едим в тишине, изредка сталкиваясь взглядами. Допиваем чай и не сговариваясь идем в гостиную. В ней уже тепло от камина, я решаю не возвращаться сегодня домой, чтобы не ехать по трассе ночью, поэтому пишу Оксане смс. В ответ получаю недовольное «ну ладно», и откидываюсь на подголовник дивана.

Треск поленьев в камине и уютное тепло настраивают на романтический лад, но я стараюсь не поддаваться ему, поэтому смотрю на Милу и спрашиваю:

— Почему ты ушла шесть лет назад?

Она вздрагивает, но молчит.

— Мила, ответь, почему? Что я сделал не так?

Вижу, как глаза наливаются слезами, и прижимаю к себе. Ее аромат обволакивает меня, и я не выдерживаю. Касаюсь губами виска, потом щеки и, наконец, приникаю к губам. Воспоминания накатывают волной, и сейчас мне плевать на все, я словно оказался дома после долгого путешествия. Мой дом — это Мила.

***

Людмила

— Почему ты ушла шесть лет назад? — спрашивает Деня, а я замираю от этого вопроса. Не ожидала. И что отвечать? Можно, конечно сказать правду, но тогда он поймет, что я подслушивала. Конечно, это мелочи, но все равно неприятно.

— Мила, ответь, почему? Что я сделал не так?

Не знаю, что сказать. чувствую, как выступают слезы и чуть отворачиваюсь. А Деня… он внезапно прижимает меня к себе, и я не могу оттолкнуть. Не хватает сил. В его объятиях так знакомо, так тепло и надежно. И я так соскучилась.

Его губы ласково прикасаются к виску. словно успокаивая, потом к щеке. Они сухие и горячие. А потом Денис приникает поцелуем к моим губам. Это еще более неожиданно, чем вопрос. Это неправильно, так нельзя, он женат. Эта мысль бьется в голове, но тело предает, отвергает доводы разума. Я слишком долго была без него. Слишком. Думала, что забыла, что стерла его из памяти, но ошибалась. Как же я ошибалась!

Я неосознанно тянусь к нему, словно умирающий от жажды к воде, руки против воли обвивают его шею, и я притягиваю дениса ближе. Теснее. Прижимаюсь, словно пытаюсь слиться в одно целое. Не соображаю ничего в голове туман, перед крепко зажмуренными глазами пляшут цветные пятна, а в ушах звон. Я словно погрузилась на большую глубину, все расплывчато и размыто.

— Мила… — слышу рваный шепот, и горячие губы перемещаются на шею. Выгибаюсь, чувствуя эйфорию. Это надо прекратить — твердит разум. Сейчас, еще чуть-чуть — возражает сердце. Еще всего минутку, капельку…

Отталкиваю Дениса, он смотрит на меня замутненным взглядом, потом в глаза светлеет, и он трясет головой.

— Прости, — отводит взгляд, а мне хочется, так хочется, чтобы он снова обнял меня и поцеловал. Нельзя, одергиваю себя, у него семья. Я не разлучница, не собираюсь уподобляться подобным женщинам.

— Ничего, — вскакиваю и иду на кухоньку, ставлю чайник. Руки трясутся. Хочу занять себя хоть чем-то, лишь бы не думать. не вспоминать о таких горячих губах на своей коже…

— Ты не ответила на вопрос, — раздается прямо над моим ухом. Денис не касается меня, но я чувствую его всем телом. Нервы натянуты до предела. — Почему ты ушла?

Пожимаю плечами, но даже не оборачиваюсь. Не хочу продолжения. Вернее, хочу, всем сердцем и душой, но…

— Так вышло.

— Я сделал что-то не так?

Не так. «Ты изменил мне!» — хотелось закричать, выплюнуть правду в лицо, но я сдержалась. Все прошло, перегорело. Во всяком случае, очень хотелось на это надеяться.

— Нет. Просто я поняла, что должна уйти, и ушла, — покачала головой.

— Ты не ушла, ты сбежала! — Денис схватил меня и развернул к себе. — Дождалась, пока я уйду, и смылась, не сказав ни слова. Могла бы нормально сказать.

— А ты бы меня отпустил? — чувствовала себя в его рука тряпичной куклой. — Отпустил бы?

Денис заглядывает мне в глаза, и что-то в них, видимо, останавливает. Он выпускает меня, и я делаю шаг в сторону.

— Я, пожалуй, пойду спать. День был слишком долгим. — Поворачиваюсь и иду в сторону комнаты, а потом замираю. Я ведь даже не поблагодарила. Несмотря ни на что, это отличная идея — спрятаться подальше от дома. — И да, спасибо, что привез нас сюда, — выдавливаю и продолжаю движение.

— Не за что, — слышу позади, но больше не останавливаюсь.

Захожу в комнату, бросаю взгляд на спящую Ирку. В темноте, разбавленной лунным светом, она кажется маленькой лесной феей, только крылышек не хватает. Подхожу, сажусь рядом и поправляю волосы, упавшие на лицо. Дочка сладко спит, и я не могу сдержать улыбку.

Наконец отлипаю от дочери, раздеваюсь и ложусь в большую кровать с другой стороны. Луна заглядывает в окно, как любопытная девчонка. а я лежу без сна и пялюсь на полоски света, пронизывающие комнату. Губы еще горели от поцелуев, а в голове стройными рядами теснились воспоминания. И хотя я знала, что это гадко и неправильно, все же не могла отказать себе в удовольствии немного погрузиться в них, раствориться на минутку, снова быть не в одиночестве. Конечно, с дочерью я никогда не была одинока, но, как говорится — это другое.

За воспоминаниями сама не заметила, как уснула. Мне снились знакомые крепкие объятия. Я утопала в них, зная, что под защитой, что никто не причинит мне вреда. Поэтому, когда проснулась, еще некоторое время не открывала глаза, пытаясь задержать ускользающее ощущение заботы.