Соня вздохнула и, подняв глаза, вздрогнула от неожиданности.

Прямо перед ней на ветке высоченной сосны недвижно сидел огромный черный ворон. Размеры грозной птицы поражали воображение: этот гигант был втрое крупнее обычной серой городской вороны. Никогда прежде Соне не приходилось видеть столь крупной особи. Ворон не спускал с нее зорких глаз, поблескивающих словно бусины черного жемчуга, и Соне казалось, что от обуявшего ее страха она перестала дышать. Длинный мощный клюв, цепкие когтистые лапы, иссиня-черные с зеленоватым отливом перья – им невозможно было не залюбоваться, и Соня смотрела на него во все глаза, боясь шелохнуться.

«Клюнет раз – и сразу убьет! – подумала она и украдкой скосила глаза на Марту, которая спокойно лежала возле будки и мирно спала, поскуливая во сне и вздрагивая. Соня перевела взгляд на ворона, тот словно окаменел на ветке. – А когти-то до чего страшные! Вот уж не отпустит, если вцепится! И чего он сюда притащился?.. В гости, что ли? – попыталась Соня сострить, но ей было совсем не до смеха. – Если я немедленно что-то не предприму, мы так и будем сидеть до темноты. А что потом? Даже жутко себе представить!»

– Тебе чего? – спросила она и удивилась своей смелости.

Ворон даже не шелохнулся.

– Ты кто? – расхрабрилась не иначе как от излишне выпитого Соня.

– Ты кто? – вторил неожиданно ворон четким и ясным голосом с той же вопросительной интонацией.

«Ну все, – подумала Соня, – приехали! Вот уже и всякая чертовщина мерещится. И зачем я так напилась!»

Марта, заслышав чужой голос, недоуменно подняла голову, прислушиваясь, затем вскочила, словно опомнившись, и принялась лаять, не видя ворона, скрытого от нее густыми ветками сосны. Она рвалась с цепи к беседке как сумасшедшая, пытаясь защитить хозяйку от невидимого врага.

– Марта, молчать! – вымолвила еле живая от страха Соня.

– Марта, молчать! – приказным тоном гаркнул ворон.

И случилось чудо: собака тут же успокоилась и медленно побрела к будке.

– Я Карлуша, – раздался отчетливый, без шепелявости и скороговорки, свойственной попугаям, голос.

Соня быстро заморгала, словно ей в глаз попала соринка: вот и слезы на подходе. И что – теперь она разревется? Чего ради-то? Ворон, похоже, совсем не собирается на нее нападать, даже пытается познакомиться. Вот то-то и оно! А такого же не может быть!

– Я Карлуша, – не дождавшись ответа, упрямо повторил ворон, не желая отступать от своих намерений.

– Очень приятно, – пролепетала Соня осипшим голосом. – А я – Соня, – посчитала она своим долгом тоже представиться, чтобы не разозлить незваного гостя.

Ворон закрутил головой, произнес что-то нечленораздельное, видимо, пытаясь выговорить ее имя.

– Соня, – повторила она.

– Соня, – произнес ворон, словно запоминая. – Как дела?

– Да вот, – с трудом разлепила уста пораженная вопросом Соня, – сидим с Мартой… плюшками балуемся, – неожиданно для себя брякнула она.

Что она мелет, какими еще плюшками!

– То есть я хотела сказать… шашлычками балуемся. Из баранины. И из свинины тоже. У меня сегодня день рождения, – прерывающимся от волнения подобострастным голосом отчиталась Соня, у которой от страха кинулись по спине врассыпную мурашки.

Она в любой момент могла разрыдаться и убежать, но опасалась, что ворон кинется на нее сзади.

– Вот, угощайтесь… чем Бог послал.

Дрожащими руками она подвинула к ворону овальное металлическое блюдо с шашлыками и тут же отдернула руки, пряча их под мышки.

– Ну что же вы, ешьте! Это очень вкусно. Хоть и остыло уже.

«Я, наверное, схожу с ума! Нет, мы с Мартой на пару сходим: я приглашаю ворона за стол, а она беспрекословно его слушается».

Ворон не заставил себя упрашивать и, взмахнув могучими крепкими крыльями, плавно опустился на край стола, обдав Соню потоком нагретого за день солнцем воздуха. Она с трудом сдержалась, чтобы не шарахнуться в сторону, только на мгновение закрыла глаза. Марта тут же вскочила и рванула к ворону, но цепь сдержала ее желание разорвать незнакомца в клочья. Ворон же спокойно повернул голову к собаке и грозно рявкнул:

– Марта, молчать!

Та мгновенно успокоилась и потрусила к будке, благоразумно делая вид, что это у нее вырвалось случайно.

Ворон принялся за трапезу. Соня старалась не двигаться, украдкой наблюдая, с какой жадностью ворон поглощает еду, она даже дышать боялась, чтобы не перетянуть его внимание на себя. Съев с блюда все мясо, ворон, словно раздумывая, по краю стола, свободному от еды, медленно направился к Соне.

Если бы у нее не отказали ноги, ее из беседки давно бы как ветром сдуло. Соня закрыла глаза и приготовилась к худшему. Она даже крикнуть не могла, у нее словно ком застрял в горле. Ворон подошел и топтался рядом, словно чего-то ожидая. Соня поняла: он ждет, пока она откроет глаза. Но зачем? Чтобы их выклевать? Но не сидеть же так до ночи?

Соня все же решилась взглянуть на ворона и, чтобы хоть как-то защититься, подняла руку, чуть прикрывая лицо и касаясь волос.

– Как тебе моя новая прическа? – выпалила первое, что пришло в голову.

– Ты прекрасна, как роза! – тут же выдал ворон.

– Правда?!

– Правда, правда!

«Не иначе как по мне плачет психушка, – подумала грустно Соня. – Дожила! Пить надо меньше, алкашка несчастная! Дорвалась до вина, почувствовала волю, вот и кажется невесть что. Скорее бы он убрался».

Но ворон улетать явно не собирался. Похоже, ему здесь нравилось все. Особенно Соня, от которой он не отходил ни на шаг, пристально ее разглядывая. Наконец, налюбовавшись, осторожно взял в клюв кусок осетрины и, взмахнув перед Сониным носом крылом, перелетел к будке.

Перепуганная до смерти, забыв начисто, что у нее отказали ноги, Соня кинулась спасать Марту, но та уже стояла напротив ворона, приветливо виляя хвостом. Ворон бросил перед ее мордой кусок осетрины, и Марта вмиг проглотила угощение, всем своим видом выражая доброжелательность к незваному гостю. Она пыталась лизнуть ворона, а тот дружески пощипывал Марту за густую шерсть холки. Идиллия, да и только!

«Нет, я так больше не могу, – думала Соня, наблюдая за сладкой парочкой и упорно не веря собственным глазам. – Творится что-то, чего я понять не в силах… Да этого просто не может быть! Галлюцинация на почве опьянения. Что они оба вытворяют – уму непостижимо…»

Соня устало опустилась в плетеное кресло и закрыла лицо ладонями, не в силах и дальше наблюдать за собственным помешательством. Голова кружилась, измученное тело требовало отдыха. Соня облокотилась о стол и, опустив голову на руки, закрыла глаза. Даже не заметила, как погрузилась в сон. Нервная система дала сбой и должна была на время отключиться, предоставив неумолимому времени следовать дальше.