– Помнишь, Андрюха, в тот день сразу два самолёта взорвали? – спросил Виталий.

– Помню, – ответил Андрей. – Не думал, что когда-то буду проезжать мимо.

– А ты, Миха, помнишь? – спросил Андрей.

– Не-а, – честно признался я.

– Он ещё мелкий был, – сказал Виталий, – сколько тебе было в 2004 году?

– Восемь лет, – ответил я.

– Да, в таком возрасте на подобные новости и внимания не обращаешь, если тебя не касается.

Мы сели в машину и тронулись в путь. Я задремал. Через несколько километров мы остановились. Я протёр глаза и увидел на обочине мужчину, что-то объясняющего Виталию с Андреем и показывающего куда-то в сторону. Я вышел из машины и увидел в кювете автомобиль, в котором находились люди. Мужчину звали Антон, в съехавшей в кювет машине сидели его жена и малыш лет трёх-четырёх, которого, как позже выяснилось, звали Юркой. Малыша с мамой усадили в нашу машину, а мы вчетвером спустились вниз и попытались вытолкать застрявший автомобиль на дорогу. Да не тут-то было.

– Нет, – в конце концов сделал заключение Виталий, – здесь без троса не обойтись.

Трос оказался только один – у Виталия. Он сделал выговор Антону:

– Ну и как ты в дорогу, тем более зимой, поехал без троса?

– Да вот не подумал как-то, – оправдывался Антон.

– Думать нужно всегда, – хмурился Виталий. – Да ещё с ребёнком едешь. Ладно, что-нибудь придумаем. Нужно ловить ещё машину. Одного троса всё равно не хватит: слишком короткий.

Как назло, машин было очень мало, а те, которые проезжали мимо, тоже были без тросов. Меня отправили в машину к Юрке и его матери. Я представился. Женщину звали Катей.

– Вы торопитесь? – спросила у меня Екатерина.

– Ну как вам сказать, – пожал я плечами. – Я вообще-то попутчик, еду в Ростов, а ребята – в Воронеж.

– Так вы не с ними? – удивилась женщина. – То есть вы с ребятами не знакомы?

– Нет, – замотал я головой. – Я ехал из Москвы на грузовике, тоже на попутке, но машина сломалась. Водитель поймал эту легковушку. Парни согласились подбросить меня до Воронежа.

– Вон оно что, – вздохнула Катя. – А мы в Волгоград едем.

– В Москве были? – полюбопытствовал я. – За подарками ездили?

– Нет, – смутилась Катя, – приезжали на место падения самолёта. Здесь недалеко самолёт разбился в 2004 году, в Кимовском районе.

– Ой, – я поёжился, – мы только что проезжали табличку с указателем.

– Вот мы оттуда и едем. Проехать не смогли, там сейчас очень плохая дорога. Пришлось вернуться. И вот… видите, – Катя виновато кивнула в сторону кювета, – такое случилось.

– А у вас кто-то погиб в этой катастрофе? – спросил я.

– Да, – кивнула Катя, – мама Антона летела тем рейсом. Мы в то время жили за границей и даже на похороны не смогли прилететь. А через неделю умер и его отец. Антон хотел побывать на месте трагедии, но, увы, не получилось.

– Ну, в другой раз, может, получится.

– Нет, он отказался от этой затеи. Сказал, больше сюда не приедет. Да и зачем? Мама похоронена в Волгограде. Я и сегодня отговаривала Антона… Зачем это место? Так, только душу бередить. – Екатерина тяжело вздохнула. – А вы в Ростове живёте?

– Нет, я в гости, – ответил я.

– На попутках? – удивилась Катя.

– Так получилось, – уклончиво ответил я.

И тут молчавший до сих пор Юрка вдруг нарушил тишину, да не словом, а небезызвестным звуком. Всё бы ничего, но после этой «мелодии» пришлось открывать окна. Мама малыша покраснела и зашипела на мальчика:

– Что же ты делаешь, бессовестный?

– Я пукию, – без тени смущения ответил Юрка. Он сказал это так, словно нечаянно чихнул.

– Пукиет он, – Катя, скривившись, замахала рукой перед носом. – Ты же здесь не один, мог бы и на улицу выйти.

– А что, воняет? – удивлённо спросил Юрка.

– Нет, вы взгляните на этого наглеца, – всплеснула руками Екатерина и ещё гуще покраснела, – конечно, воняет!

Юрка улыбнулся во весь рот и радостно объявил:

– А мне яичком пахнет!

Я больше не мог себя сдерживать и расхохотался. Катя ещё некоторое время пыталась сохранить на лице серьёзность, но в конце концов тоже рассмеялась. Юрка, видя, что ему больше никто не собирается предъявлять претензий, осмелел и обратился ко мне. Он очень смешно выговаривал слова: вместо буквы «с» произносил «ш», а вместо «з» – «ж», причём не всегда: иногда у него получалось чётко сказать обе буквы.

– Ты что, на гружовике катался?

– Ну да, – ответил я.

– Я тоже хочу покататься, но у папы машина маленькая.

– Ну, ничего, – говорю, – ещё покатаешься.

– Я когда вырасту, куплю шебе гружовик и буду на нём кататься.

Екатерина погладила Юрку по голове:

– Сиди уже, катальщик.

– Да, – продолжил мальчуган, – а ещё я куплю троллейбуш.

– Тоже будешь кататься? – спросил я.

– Нет, – ответил Юрка, – на троллейбуше я буду маму вожить на работу. И никогда не буду опаждывать. Потому что, когда троллейбуш опаждывает, мама мёржнет на оштановке.

– А ты откуда знаешь? – решил я подыграть пацану.

– Так я же рядом штою, – ответил мальчуган и взглянул на меня исподлобья: дескать, что за тупой попался собеседник. Со стороны, наверно, именно так и выглядело, потому что Катя рассмеялась.

– Вон оно что! А ты не мёрзнешь? – спросил я.

– Я не мёржну, потому что я тепло одеваюсь, а мама всё время форсит…

– Сиди, не сочиняй, – фыркнула мама. – Что ты такое говоришь?

– Я не шочиняю, – возразил малыш, – так папа говорит, когда ты меня в детский шад ведёшь: «Юрку закутываешь, а шама идёшь с голой жадницей».

Катя снова покраснела и отпустила Юрке подзатыльник:

– Прекрати немедленно! Болтун.

– Папа скажал, что детей нельзя бить по голове, – не унимался Юрка.

– Ой, смотри, прямо убила.

– Если ребёнка бить по голове, он штанет дебилом, – выдал Юрка.

Я не удержался и снова рассмеялся. Катя покраснела ещё больше.

– Миша, вы извините, не обращайте внимания, – виновато произнесла она, – Юра у нас любитель повыступать. Бухтит, как старый дед.

– Я не бухчу, – парировал пацан. – Когда вы с папой ругаетесь, я вам не мешаю. И по голове вас не бью. Понятно?

– Понятно, – улыбнулась мама и поцеловала своё чадо. – Ну ладно, извини.

– Хорошо, извиняю, – ответил Юрка и обратился ко мне: – А гружовик был большой?