голосами цист, тамбуринов и флейт, топотом танцующих. Дешёвое калабрийское вино полилось рекой.

Дикая вакханалия продолжалась до глубокой ночи.

Афиноген вызвал Лузия и сказал, что в одной из каморок, на втором этаже, бесчинствуют четверо вдрызг напившихся матросов, и Лузий должен их утихомирить. Лузию не потребовалась ещё чья-либо помощь. Он поднялся наверх в одиночку. Там четверо матросов, не поделив девочку, подрались между собой. Лузий их быстро «помирил». Мирил он не мудрствуя лукаво – своими тяжелеными кулаками. Один буян тут же, потеряв сознание, оказался на полу. Другие трое после этого сразу протрезвели и, ругаясь и потирая ушибленные бока, поспешно ретировались прочь.

А маленькая венедка, ставшая яблоком раздора, в разорванной тунике и перепуганная, жалась в углу. Лузий подошёл к ней и как ребёнка погладил по голове:

– Не бойся. Я тебя не трону, – как можно мягче сказал он.

И тут хрупкая венедка разрыдалась.

Чёрный верзила-охранник взял её на руки, как дитё, и прижал вздрагивающую и продолжавшую рыдать к своей груди:

– Не бойся. Не плачь. Я с тобой! И в обиду я тебя больше никому не дам! – начал успокаивать её он.

Затем он перенёс её к себе в каморку, заботливо укрыл одеялом и напоил горячим вином.

* * *

За что Траяна обожали в армии? За то, что он по простецки обращался со всеми легионерами, и никогда не кичился своим положением. А ещё он всегда был пунктуален, причём даже в мелочах, и отличался редкой обязательностью. Если он давал слово, то выполнял всё, что пообещал. Чего бы ему это не стоило.

Так и в этот раз…

Он сдержал слово, данное старому другу.

Лузия возле лагеря уже ожидало обещанное пополнение. Те новые пять конных ал, которые он получил под своё командование, прежде входили в легионы VII Минервин и XIII Сдвоенный. Их, по распоряжению Траяна, вывели из этих легионов и передали Квиету.

Квиет с этими алами быстро познакомился. Они тоже состояли из нумидийцев и мавретанцев. И их также укомплектовали опытными вояками, каждый из которых прослужил пять-семь лет, прошёл по нескольку серьёзнейших кампаний и превосходно владел различными видами оружия.

Лузий получил теперь звание трибуна, а его отдельная номерная когорта, как ей и полагается, стала делиться на шесть ал, а те в свою очередь состояли уже из четырёх конных турм каждая. В обычной турме было тридцать воинов.

Ещё выслушав ряд указаний, Лузий со своей отдельной номерной когортой, ставшей теперь называться VIII Ульпиевой, что отражалось на её значках, уже через два дня покинул Дробеты-Трансмариску.

До Виминация путь был не малый- примерно семьдесят миль.

И пройти этот путь следовало как можно быстрее.

* * *

Из Дробет, охваченных дымом и гарью пожарищ, когорта выходила не таясь. И опять же это было сделано через Наиские, южные ворота.

Даков, впрочем, уже не было в городе. Их выбили с большими для них потерями, и они теперь зализывали раны на своём левом берегу Истра.

Когорта Лузия направилась на юг, и лишь у просёлочной тропинки, отходившей от дороги на Дардан, свернула в бок и двинулась вновь на север, в сторону Виминация. Теперь все шесть ал, сведённые в конную отдельную когорту VIII Ульпиеву, шли в сторону этого города. Продвигались они хотя и по имперской территории, но уже шли скрытно и ночами.

Днём же когорта отдыхала, выбирая для этой цели ближайший лес или ущелье. Все воины при этом, кроме дозорных, отсыпались.

Во главе первой алы Лузий, после некоторых размышлений, поставил всё таки Деда, то есть старшего декуриона Цельзия, вторую получил Кварт, третью Шадар, четвёртую, пятую и шестую соответственно возглавляли прежние их командиры: Сифакс, Юба и Адгербал. Сопровождал когорту Лузия до Виминация красавчик Гай Кассий Лонгин.

* * *

Марк Ульпий Траян при прощании опять принял Лузия у себя. Они в этот момент в шатре оказались одни. Всех своих легатов и жрецов-фециалов принцепс отправил в очередной раз подышать свежим воздухом.

Траян по-простецки, без церемоний и как в старые добрые времена, когда он ещё сам был трибуном, обнял новоназначенного командира VIII Ульпиевой когорты:

– Поздравляю тебя с новым званием, Лузий! Наконец-то это произошло…

– Благодарю, Божественный!

– Не стоит! Ты это повышение давно заслужил. Тут уж я виноват. В оправдание своё только скажу: как то руки до этого у меня не доходили. Но вот, и повод нашёлся…

– Я понимаю тебя, Божественный…

– Превосходно, что представился такой случай. Знаю, не в первой тебе играть со смертью, мой друг. Смотреть ей в глаза. Всё-таки ты гладиатор, хотя и бывший. Я даже и не сомневаюсь, что ты выполнишь всё, что тебе поручил, с честью. – Траян немного помолчал, и затем продолжил: – Не следовало говорить об этом заранее… И без того ты будешь усерден, но всё-таки признаюсь… Я отправляю тебя на очень опасное задание. Ты это и сам понимаеншь. И если тебе удастся выжить – то я тебя награжу. Какая будет от меня награда? Пусть это останется пока секретом. Но награда эта будет весомая, будь в этом уверен… Очень надеюсь, что к тебе и к твоим воинам проявит благосклонность Фортуна! Принести ей следует жертвы. И Марсу их мы обязательно принесём. Поручу это сделать своим жрецам-фециалам. Немедленно. Сегодня же! А пока… пока, пополните запасы. Самые последние напутствия ты получишь уже в Виминации. От Лонгина. Он твою когорту будет сопровождать до границы у этого города. Ну-у… до встречи, мой друг! Возвращайся живым! И с победой! И я буду возносить молитвы Олимпийцам за тебя и за твою когорту!

И Лузий с принцепсом вновь по-дружески крепко обнялись.

* * *

Пора наверное уже поближе познакомится с патрицием Гаем Кассием Лонгином. Поверьте, этот юноша заслуживает того.

Лонгин являлся единственным сыном сенатора-консулярия. Гай Кассий Лонгин не был рождён на глиняном полу, не родился он и в заботе о насущном, о пропитании и поиске ночлега, а появился на свет и вырос на очень богатой вилле у моря, в окружении роскоши, многочисленных служанок и рабов, и всё же… На коне ему было привычно. И себя на нём он чувствовал, как какой-нибудь заправский сармат или скиф.

И конь под ним был под стать своему хозяину. Парфянский, статный и очень дорогой. Стоимость его коня была не меньше ста тысяч серебряных монет.

Ехал Лонгин почти всегда рядом с Лузием. Днём, когда когорта укрывалась от посторонних любопытных взглядов, они с Лузием если бодрствовали, то стелили попоны на траве, садились на них или укладывались, подложив под голову руку, и разговаривали.

Говорили они много. Разговоры у них были достаточно откровенные. И говорили они о самом разном.

– У тебя есть, кто ждёт твоего возвращения, Лузий? – тихо и совершенно искренне спросил неожиданно Гай Кассий Лонгин на втором