Я ёжусь и неосознанно тянусь за Артуром, когда он убирает руку с моего плеча. Парень засовывает руку в свой рюкзак и достаёт белую коробочку. Кладёт её мне на колени, после чего возвращает руку на спинку кресла и смыкает жёсткие пальцы на плече.

— Ч-ч-что это? — вновь начинаю заикаться, смотря на нарисованное яблочко на коробке.

— Твой новый телефон, Заучка.

— Но… Артур! Нет. Я не могу его принять, — я даже боюсь в руки взять телефон, чтобы ненароком его не уронить и не испортить. — Это слишком дорого. Ты и так…

— Заучка, — пальцы с силой сжимаются на плечи. Не причиняя боли, но очень ощутимо. — Заучка, я повторяю для особо тупеньких — моя игрушка будет ходить в том, что я выберу.

— Но это ведь телефон… — слабо возражаю я, задетая его словами.

— Я должен знать, как связаться с тобой, если захочу, чтобы ты меня хорошенько отблагодарила, Заучка. Рот может благодарить не только словами, но и другими способами, — его пальцы неожиданно оказываются на губах. — Особо не обольщайся, Заучка. Ничего личного. Просто желание тебя тр*хнуть, когда придёт время.

Больно. Это так больно! Мне кажется, что если проглотить подушечку для иголок, будет менее болезненно.

Я откладываю вещи на соседнее кресло. Поднимаюсь, преодолев сопротивление, когда пальцы Артура сжались на плече, пытаясь оставить меня на месте. По коридорам я бегу, зажимая рот ладошками. Плохо разбирая дорогу из-за слёз.

В туалете убирает уборщица. Я проскальзываю в кабинку, захлопываю дверь, забираюсь на бочок, складываюсь в два раза, чтобы бёдра давили на грудь и унимали боль. Слёзы крупными каплями падают на белый мрамор. Здесь всё идеально. Всё дорого и красиво. Кроме меня. Только я лишняя.

— Выходи, — даже не вздрагиваю, когда в дверь ударяют кулаком.

Только сильнее горблюсь и обхватываю себя руками.

— Выходи, кому сказал, — рычит зло, уже в разы сильнее лупя кулаком в дверь.

— Уйди. Умоляю тебя, — со всхлипами прошу. — Пожалуйста, оставь меня. Я отдам тебе всю одежду. Всё верну. Только хватит… Прошу.

Дверь распахивается. Замок с мысом вырывается. Страшная огромная фигура застывает в проёме, загораживая собой всё пространство. Мне становится жутко. Снова. Ледяные глаза вымораживают душу. Убивают.

— Я сказал, — хватает за руку и грубо дёргает на себя.

Я слетаю с туалета. Впечатываюсь носом в железную грудь Артура. Вскрикиваю от боли, пронзившей перегородку. Ладошками упираюсь в плечи парня, отстраняюсь, запрокидываю голову и со всхлипами молю:

— Оставь меня. Прошу. Оставь. Прекрати издеваться. Я больше не могу. Ты хотел меня сломать? У тебя вышло. Вышло.

Судорожно начинаю стягивать лямки сарафана и стаскивать с себя платье.

— Забирай. Забирай. Я всё верну. Всё верну, — реву во весь голос.

— Успокойся, твою мать. Заучка тупая. Успокойся мл*ть, — рявкает громко, перехватывая мои дрожащие руки, обратно натягивает на плечи лямки платья. — Дура безмозглая.

Я сопротивляюсь. Пытаюсь вырваться. Мотаю головой, громко всхлипывая. Артур дёргает меня на себя. Пеленает руками. Обхватывает так, что я шевельнуться не могу. Щекой, которую он впечатал в свою грудную клетку, чувствую, как сильно и часто колотится сердце парня. Артур вжимает мою голову, носом зарывается в волосы на макушке и хрипло говорит:

— Всё, Заучка. Всё. Прекращай истерить.

Я обмякаю в его руках. Силы разом заканчиваются. Я бы непременно осела на пол, если бы Артур не впечатывал меня в себя. Если бы не вжимал так, будто хотел, чтобы я проникла в него. Растворилась в нём.

Когда мои громкие всхлипы сменяются икотой, Артур обхватывает обеими ладонями моё лицо, запрокидывает голову назад, склоняется, чтобы коснуться носом щеки и говорит холодно:

— Если ты перестала истерить, то мы сейчас вернёмся в актовый зал и ты возьмешь этот грёбаный телефон. Все данные со старого перенесены. На меня посмотри, Заучка. Если я, дьявол, узнаю, что ты страдаешь этой х**нёй с голоданием, я тебе всеку по твоей смазливой мордашке. На меня, с*ка, смотри.

Меня передёргивает от страха, когда вижу, каким бешенством горят глаза Артура. Как ходят желваки на лице и белеют скулы.

— Ты меня поняла? — давит на щёки.

Я икаю. Он закатывает глаза и одёргивает от меня руки, будто ему стало противно.

— Умойся. И вернись в зал.

Уходит, громко хлопнув дверью, а я плетусь к раковине, чтобы набрать в ладошки воды и умыть лицо. Когда вхожу в актовый зал, приходится подняться на сцену, где одноклассники говорят свои реплики в поздравлениях родителям и учителям. Я встаю у самого края сцены, ёжась под тёмным взглядом Артура. Он стоит напротив. Далеко. Но мне кажется, что я вновь чувствую его дыхание на лице и в волосах. Смотрю вниз, на ноготки на пальчиках ног. И не замечаю, как очередь говорить доходит до мне. Без запинки произношу заученный текст. Но микрофон передать никому не выходит. Ольга Петровна с ласковой улыбкой поднимается на сцену и вручает мне планшет с текстом знакомой песни.

— Спой, Ульяночка. У тебя такой красивый голос.

— Но…

— Да, пусть Заучкина споёт, — с ехидством говорит Маша. — Может, новая одежда придаст ей уверенности? Паршивая овца окажется не такой уж паршивой.

Я отрываю взгляд от планшета. Но смотрю не на Машу, а на Артура, который сжимает кулаки, будто представляет, что делает это на шее девушки. Его ледяной взгляд направлен на ухмыляющуюся девушку. А я, не желая, чтобы одноклассники снова начали ссориться, киваю Ольге Петровне. Молча соглашаюсь петь.

Женщина тут же машет рукой и из колонок начинает литься знакомый минус. Мелодия популярного дуэта. Я несколько раз прослушала её дома, поэтому сейчас пою с прикрытыми глазами. Слышу, как одноклассники начинают подпевать. На губах расползается нежная улыбка.

Когда смолкаю, смотреть на противоположную сторону сцены боюсь. Опускаю голову и шевелю пальчиками ног в босоножках. Потом дико смущаюсь, когда слышу негромкие хлопки.

— Не знала, что у тебя такой голос, — подаёт голос Катя, которая, как оказалось, стояла справа от меня.

— Спасибо, — я вспыхиваю и начинаю водить пальцем по микрофону.

— Ну вот, а ты боялась, — Ольга Петровна как-то натянуто и неискренне мне улыбается. — Так, сейчас остаётся репетиция вальса. Сначала танец с первым классом, потом ваш вальс.

— У нас танца нет, — недовольно цокает языком Маше.

— Сегодня приедет учитель