Большую часть времени она проводила у Ланы: там Китти не приходилось волноваться, во сколько папа придет домой и в каком он будет настроении. Жизнь Китти с ее отцом казалась Лане поездкой на американских горках с закрытыми глазами – не знаешь, когда будет следующий крутой спуск. Иногда он брал подруг с собой в паб, покупал им выпить и хвалился перед друзьями своей «красавицей Китти», – а иногда обзывал дочь ленивой коровой и говорил, что ей никогда не стать актрисой. Перемены его настроения оставили глубокие раны в душе Китти, и это Лане пришлось их залечивать.

Лана вертит в руках телефон, кладет обратно в карман. Она позвонит отцу Китти, когда узнает что-то определенное.

В комнату ожидания заходит Пол Картер, за ним – средних лет пара. На женщине новые спортивные туфли, джинсы и свитер с V-образным вырезом, густые светлые волосы собраны в хвост. Мужчина – наверное, ее муж – выдвигает ей пластиковый стул на металлических ножках; когда она садится, тот скрипит.

– Я вернусь, как только получим какую-либо информацию, – говорит Картер и выходит из комнаты, пока его не остановили.

– Привет, – здоровается Лана, не отводя глаз от супругов. Родители Денни? Они ведь живут в Новой Зеландии. Все же Лана представляла их другими. Денни рассказывал, что его мама – учительница начальных классов и ездит на работу на велике двадцатилетней давности с корзинкой, а отец после выхода на пенсию открыл небольшую лодочную мастерскую.

– Привет, я Кристел, а это мой муж Питер.

Кончиком пальца Питер поправляет очки без оправы и кивает Лане.

– У вас тоже на яхте родные? – спрашивает Кристел.

– Китти, моя лучшая подруга.

Она кивает.

– Просто невыносимо… На борту была наша дочь. Мишель Кизер.

Лана понимает не сразу. Она покинула яхту несколько месяцев назад, и за это время к команде мог присоединиться кто-то еще… Но нет, на доске в кабинете был список с именами. Лана снова смотрит на женщину: густые светлые волосы, гладкая загорелая кожа, правильные приятные черты лица. Мишель. Шелл.

– Вы родители Шелл. Из Онтарио.

– Вы знаете Шелл? – оживляется Кристел.

– Мы вместе плавали на «Лазурной».

– Правда? Яхта была хорошая? В смысле, безопасная? Питер учил ее мореходству, правда, Питер? – говорит мама Шелл, поворачиваясь к мужу.

– Мы живем у озера, Шелл познакомилась с плаванием раньше, чем научилась ходить, но в море под парусами она не бывала. По крайней мере, со мной. – Затем Питер добавляет: – Хотя она бы справилась в чрезвычайной ситуации. Шелл мыслит нестандартно. Я уверен, она бы не запаниковала и действовала бы спокойно.

– Так что произошло? – спрашивает мама Шелл. – Нам толком ничего не сказали, кроме того, что яхта попала в беду и затонула.

Лана думает о прикрепленном к телу радиомаяке.

– Я сама почти ничего не знаю, извините.

– Как-то все странно, – резко качнув головой, говорит отец Шелл. – Я проверял прогноз, ничего особо страшного не предвещали: ни слишком низкого давления, ни больших волн. Все члены команды – неплохие мореходы. Капитан, как я понимаю, опытный парень – он ведь должен соблюдать технику безопасности, надеть на всех спасательные жилеты?

Лана вспоминает, как они расслабленно слонялись по палубе – ребята в плавках, девчонки в купальниках, припекало солнце. О спасательных жилетах не думали.

– С ними все будет хорошо, я уверена.

Как и родители Шелл, она пытается представить, что могло случиться. Отчего яхта затонула? Почему радиомаяк прикрепили к телу? К трупу?

– Шелл была счастлива? – спрашивает Кристел.

– Она писала вам, – отвечает Лана, вспоминая, как Шелл отправляла родителям открытки и как ее глаза наполнялись слезами, когда разговор заходил о них. – Каждую неделю.

Мама Шелл напрягается, переводит взгляд на мужа. Наверное, слова Ланы прозвучали слишком резко.

– Да, писала, – кратко отзывается Питер.

Некоторое время все трое молчат. Мама Шелл заламывает руки, комнату наполняет металлический звон браслетов. Наконец муж накрывает ее руки ладонью – то ли хочет успокоить, то ли просто раздражен.

Мама Шелл смотрит в окно.

– Шелл, наверное, рассказывала, что она уехала из дома… в сложный момент.

– Да.

– Мы сожалеем об этом, очень сожалеем. Поэтому и приехали. Хотели приехать в Новую Зеландию, сделать ей сюрприз.

– Шелл не знала?

Кристел качает головой.

– В своей последней открытке она сообщила, что здесь она сойдет на берег. – Кристел бросает взгляд на мужа: он потирает лысеющий затылок. – Мы поговорили об этом… и поняли, что не хотим больше упустить ни одного момента жизни нашей дочери. Вот и прилетели.

Питер закидывает голову, смотрит в потолок.

– Надо было сообщить ей, что мы едем, что ждем ее. Может, тогда бы все было по-другому.

Теперь Кристел берет его за руку.

– Не кори себя.

– Как не корить? Ты хотела связаться с Шелл еще несколько месяцев назад! Ты вообще не хотела отпускать ее! – Питер нервно сглатывает. – Это из-за меня она исчезла из нашей жизни, хотя я должен был сказать, что буду любить ее, несмотря ни на что. – Он замолкает. – А я не сказал.

Голова Питера склоняется, будто на нее давит тяжкий груз. Жена обнимает его, притягивает к себе. Их лица полны сожаления.

Лана отворачивается и смотрит в окно. Иногда сожаление проникает под самую кожу, чтобы обосноваться внутри, и тогда от него не убежать. Лану до сих пор преследуют воспоминания о том, что случилось, когда они плыли из Филиппин на Палау. Она пыталась забыть об этом, выкинуть из головы все эти вопросы, но от них не спрятаться – эти воспоминания по-прежнему отчетливые и яркие, как только что пролившаяся кровь.

Февраль на борту «Лазурной» прошел в опьяненном солнцем блаженстве. Лана занималась подводным плаванием, ныряла среди нетронутых рифов, рисовала, сидя в тени с альбомом на коленях, на закате занималась йогой на палубе вместе с Шелл.

Ночи на яхте, мрачные и усыпанные звездами, одурманивали. Чаще всего Лана с Китти отправлялись спать последними: шепотом болтали о том, что случилось за день, мысли разбегались из-за выпитого рома. Вечерами, когда в каюте было слишком душно, подруги оставались на палубе и засыпали на сырых подушках в кубрике или вместе покачивались в гамаке, как в ту первую ночь на борту.

– Неужели это может когда-нибудь надоесть? – спросила Китти, лежа на полотенце на палубе.

Яхта шла по ветру, легкий юго-западный бриз раздувал спинакер. Закрыв лицо рукой, Лана приоткрыла глаза, взглянула на вздымающийся треугольный парус. Ветер нес с собой запах озона и соли, яхту легко покачивало на волнах.