– Давайте поговорим о Люке, – предложила Мэри. – Он просил что-нибудь мне передать?

Жак утвердительно кивнул.

– Разумеется. Он спрашивает, когда вы сможете встретиться.

– Передайте ему, что пока я не знаю, когда мне удастся вырваться из цепких рук моих тюремщиков. Да и вообще я хотела бы поговорить с ним сама. Жак, вы не одолжите мне сотовый телефон?

– С превеликим удовольствием, – ответил он, протягивая Мэри телефон, который был меньше его ладони.

Мэри по памяти набрала номер Люка – в таких случаях память никогда ее не подводила – и принялась считать гудки. Где-то после пятого он ответил.

– Люк, это я. Звоню с телефона Жака.

– Милая, как я рад тебя слышать! – Его голос пролился бальзамом на ее израненную душу.

– Я тоже рада слышать тебя, – сказала Мэри.

– Все в порядке? Ты не давала о себе знать, поэтому я решился подослать Жака.

– И правильно сделал. Послушай, я скучаю.

– Это приятно.

Мэри улыбнулась. Ей очень хотелось быть сейчас рядом с Люком, поговорить с ним, а еще лучше – заняться любовью.

– Мой дядя приехал, – сказала Мэри.

– Я считаю, что ты не обязана как привязанная находиться рядом с Виком и Доком. Я хочу забрать тебя.

– Это невозможно.

– Почему?

– Мне необходимо сначала поговорить с дядей, а потом решить, что делать.

Мэри вспомнила разговор Вика и Дока о том, что никто не захочет связываться с сумасшедшей.

Никто, кроме психиатра, улыбнулась Мэри. Люк не из тех людей, кто боится трудностей.

– Мне пора, – сказала Мэри.

Почему-то по телефону она не любила разговаривать.

– Что я могу сделать для тебя?

– Пока ничего, Люк. Я свяжусь с тобой в ближайшие три дня, хорошо?

– Мэри, ты нужна мне.

Она закрыла глаза, чтобы не выдать своих чувств перед Жаком, который внимательно за ней наблюдал. Все, что ей было нужно, она получила: услышала, что нужна Люку.

– Это приятно, – сказала Мэри и услышала, как Люк рассмеялся.

Она вернула телефон Жаку.

– Если кто-нибудь, в случае если за нами наблюдают, спросит, с кем я разговаривала, придумайте что-нибудь правдоподобное.

– Например, с моим редактором, – предположил Жак.

– Мне все равно, – сказала Мэри искренне. – Хоть с президентом Америки, главное, вы должны быть уверены в своей лжи. Тогда никто ничего не заподозрит.

– У вас большой опыт по этой части? – тихо спросил Жак.

– Да, – ответила Мэри, глядя ему в глаза. – Огромный опыт.

– Дядя.

– Мэри.

Не стоило даже делать вид, что они рады видеть друг друга. Впрочем, эти двое и не делали. Дядя Эд стоял напротив Мэри, сложив руки на толстом животе, и разглядывал ее из-под полуприкрытых век. Мэри же – руки скрещены на груди, смотрит с едва прикрытым вызовом – криво улыбалась.

– Ты повзрослела с тех пор, как я тебя видел в последний раз, – сказал он.

Последний раз был примерно полтора года назад, вспомнила Мэри. И, по-моему, я ничуть не изменилась с того времени. Повзрослела? Мне двадцать четыре, странно было бы предположить, что в этом возрасте я буду выглядеть ребенком.

К слову сказать, ее дядю звали Эдуардом, но Мэри всегда сокращала его великолепное королевское имя до коротенького Эд. Это раздражало его, и потому никак иначе Мэри дядю не звала.

– Ты тоже… повзрослел… – произнесла Мэри.

Эд глубоко вздохнул и нахмурился.

– Мягкий намек на то, что у меня появилось больше морщин и седых волос? – спросил он.

Мэри кивнула.

– Не переживай, – сказала она. – Говорят, мужчину красят седые волосы.

Вообще-то, если быть честной, то у дяди увеличилось не количество седых волос, а площадь лысины, пронеслось в голове у Мэри.

– Не хочешь ли чаю? – спросил Эд и указал на сервированный столик.

– Спасибо, что предложил мне присесть, – поблагодарила Мэри и плюхнулась на мягкий диван. Дядя Эд не испытывал недостатка в средствах. Между прочим, благодаря Мэри. – А где твои два сыщика?

– Ты имеешь в виду Вика и Дока, твоих друзей?

– Они не друзья мне. И, честно говоря, порядком надоели за столько лет. Не вижу толку от их присутствия. Вика еще можно оправдать: он при случае сойдет за моего телохранителя, но Док? Если мне понадобится медицинская помощь, то я обращусь в клинику.

– Ты сама не знаешь, что говоришь. – Эд сокрушенно покачал головой. – С твоей болезнью тебе нельзя оставаться одной.

– Я ничем не больна! – окрысилась Мэри и тут же поняла, что совершила промах. Дядя Эд, без всякого сомнения, завел этот разговор только для того, чтобы она вышла из себя. А Мэри, как последняя дура, попалась на удочку.

– Больна, больна, – подтвердил Эд удовлетворенно. – С твоими нервами ты не способна самостоятельно принимать решения даже на трезвую голову.

– Я не пью, – мрачно попыталась пошутить Мэри.

– Этого еще не хватало! – фыркнул Эд. – Хотя наследственность у тебя плохая. Папаша любил заложить за воротник.

– Поверю тебе на слово, – спокойно ответила Мэри. – О моих родителях тебе известно куда больше, чем мне.

Эд хлопнул себя по коленке, вспомнив предыдущую тему их разговора. Он вообще не очень любил разговаривать о родителях Мэри. А если уж и говорил, то не самые лестные вещи. Отец Мэри, брат Эда, был старшим и любимым сыном в их семье. Эд всегда чувствовал себя несколько обделенным. К тому же отцу Мэри досталась в жены потрясающе красивая, хоть и ветреная, женщина. Дядя Эд отнюдь не красавчик, к тому же не имеющий приманки в виде мешка денег, мог рассчитывать только на дурнушку со скверным характером. Такая женщина, собственно, и прожила с ним целых пятнадцать лет, пока не умерла от пневмонии, не оставив мужу утешения в виде потомства.

Зато после смерти отца Мэри дядя Эд попытался реабилитироваться. А как же иначе: ведь теперь он единственный сын обеспеченных родителей, надежда семьи. Однако не тут-то было. Бабушка Мэри, не чаявшая души во внучке, взяла ее под свое крылышко. И дядя Эд опять остался ни с чем. Бабушка умерла через несколько лет, но оставила огромное наследство, которое Мэри должна была получить по достижении двадцати пяти лет. Опекуном был назначен дядя Эд. Это было его единственным удачным достижением после многих попыток запустить свою лапу в деньги семьи. Никаких родственных чувств он к Мэри не испытывал. Ей же он всегда был глубоко противен.

Двадцать пять лет Мэри исполнится через три с половиной недели. Именно поэтому дядя был сейчас здесь.