окно они могли открыть? Но ведь и этого не сделали!

– И что ты предполагаешь?

– Если не попытались спастись от дыма, значит, не могли этого сделать. Еще до начала задымления они находились без сознания.

После того как Егора с Никитой забрали врачи, сыщики осмотрели место очередной трагедии. За занавесью обнаружилось сразу несколько коробок с дымовыми шашками. Бери – не хочу! Такого запаса хватило бы на то, чтобы погрузить в дымовую завесу хоть весь театр.

– Как эти дымовухи тут оказались?

Стали выяснять и вспомнили, что данные шашки изначально были признаны браком и складированы до лучших времен в эту гримерку, потому что так повелось с давних пор. Все, что еще можно было как-то использовать впоследствии, складировалось в этой нише. Кроме дымовух, тут находились коробки с гримом, упаковки с фурнитурой для сценических костюмов и даже рулоны золотой фольги, которую не использовали до конца при оформлении сцены для постановки «Щелкунчика». Кто-то из заинтересованных лиц вовремя сообразил, что такую фольгу можно использовать как прекрасный теплоизолятор, наматывая ее на себя во время зимней охоты или рыбалки, и количество звезд, которое планировалось нарезать из этой фольги для занавеса, тут же уменьшилось в количестве.

– Так и эти дымовухи тут оказались. Для театра они не годились, но ведь можно как-то иначе их использовать.

– Как?

– Пока еще не придумали, поэтому и лежат они тут.

При более внимательном осмотре оказалось, что одна из упаковок вскрыта. Сделано это было так неаккуратно, словно у человека не хватало времени или терпения, чтобы сделать это более изящно. Поэтому вместо того, чтобы снять верхний слой упаковки, а потом вскрыть клапан, он просто рванул ее за угол, а потом еще больше расширил отверстие, вытащив наружу одну из дымовух.

– Что за люди! Мало того что угол оторвали, так еще и воспользовались самой нижней коробкой. Сверху нельзя было взять, что ли!

– Вероятно, нельзя. Где лежали пострадавшие?

– Вот тут!

– То есть рядом с этой поврежденной упаковкой?

– Руку протяни и… Так что же, это они и вскрыли!

– Вскрыть именно таким образом упаковку будет удобно тому, кто лежит в данный момент на полу и не имеет сил, чтобы подняться. Тогда он протягивает руку, последним усилием дергает за угол упаковочной бумаги, отрывает его, а потом извлекает дымовуху. Как ее можно активировать? Нужна для этого зажигалка или что-нибудь еще?

– Ничего не надо. На эту пимпочку нажимаешь, и дым тут же начинает валить.

– Понятно, – произнес Арсений. – Значит, пострадавшие сами могли устроить весь этот сыр-бор с дымом.

– И зачем им это понадобилось?

Арсений на этот вопрос не ответил, а вместо этого сказал:

– Ну, я тут все осмотрел, можем уходить.

Но по дороге он остановился возле стола и долго его разглядывал. Фима тоже посмотрела, но ничего, кроме двух круглых пятен, какие случаются, если поставить мокрый стакан с соком или пролить из чашки немного сладкого чая, не увидела. И тем не менее Арсения эти пятна заинтересовали. Он даже соскреб частички налета в маленький пакетик, ничего не отвечая на вопросы своей заинтригованной помощницы.

– Есть ли камеры наблюдения, с помощью которых можно было бы увидеть эту гримерку или подходы к ней?

Оказалось, что таких камер не было установлено. И вообще, подавляющее большинство камер наблюдения находилось в тех местах, которые активно посещал зритель. Служебные помещения в этом плане были оснащены системой видеонаблюдения куда хуже.

– Недостатки, с которыми нам еще предстоит побороться.

– А где ваш режиссер? Хотелось бы с ним пообщаться.

Геннадия они застали в разобранных чувствах. Перед ним стояла почти опустошенная бутылка водки. Наблюдалось полное отсутствие закуски. А также в комнате витал густой запах табачного дыма. Похоже, режиссера накрыла волна скорби по поводу скончавшейся супруги. Что же, лучше поздно, чем никогда.

– Несчастный я, несчастный! – такими словами встретил их режиссер.

– Все пройдет! – как можно более сочувственно произнес Арсений. – Все в жизни проходит, и это пройдет.

А Фима добавила:

– Вы еще встретите свою любовь.

Геннадий потряс головой, словно пытаясь выбросить из нее услышанное.

– Под меня подкапываются! – сообщил он им. – Вы понимаете? Кто-то мечтает спихнуть меня!

– Куда спихнуть? Вам угрожают?

– А разве это не очевидно? Сначала убили Евдокию! Теперь лишили меня двух ведущих артистов! Кто будет исполнять партии Тамино и Папагено? Кто? Я вас спрашиваю!

– Разве у ребят нет дублеров?

– Дублеры есть. Но дублеры на то они и дублеры, чтобы дублировать в экстренных ситуациях. Они не предназначены для солирования. Чего-то им не хватает. Голоса, обаяния, уверенности в себе. Они не способны вытянуть всю оперу, сделать ее великой, а меня знаменитым!

– То есть вы считаете, что гибель трех ваших артистов – это прямая диверсия против вас?

Геннадий дернулся так, словно в него выстрелили.

– Гибель? Вы сказали, гибель? Неужели Никитос с Егоркой погибли? Но я слышал…

– С ними все будет в порядке. Возможно, они вскоре вернутся к работе.

– Господи, хоть бы это так и было. Но вы все равно должны… Нет, вы обязаны найти того, кто стоит за этими покушениями на мою власть в театре.

– То есть трех человек пытались убить исключительно для того, чтобы пошатнуть вашу власть?

– А у вас есть еще какие-нибудь предположения? Это же очевидно!

Самомнение режиссера было непомерно раздуто. Но не стоило говорить об этом человеку, который в одиночку выдул почти пол-литра водки без всякой закуски. Все равно он либо не понял бы, либо обиделся.

Геннадий поднялся на ноги, но зашатался и чуть было не упал.

– Вам надо отдохнуть. Позвольте, мы поможем вам прилечь.

– Нет! Я тут не останусь! Все вокруг гибнут. Не хватало, чтобы еще и со мной что-нибудь случилось.

– Тогда мы отвезем вас домой.

– Я согласен, – быстро произнес режиссер. – Вы – полиция, вам я доверяю. И еще позовите ее…

– Кого? Мусика?

– Ее я не хочу! – неожиданно закапризничал режиссер. – Позовите ко мне Оливию. Пусть она со мной поедет. Нам надо с ней многое обсудить.

– Хорошо. Как скажете. Фима, сбегаешь за Оливией, пока я провожаю нашего уважаемого Геннадия Пахомовича к его машине.

Фима кивнула и выскочила в коридор. Ей показалось, что за поворотом мелькнула чья-то тень. И когда она выглянула, то увидела кончик алого платья. Точно в таком же оттенка платье Мусик сегодня красовалась на сцене. Но в тот момент Фима не придала особого значения этому событию, потому что мысль ее была сосредоточена на том, как ей разыскать Оливию.

– Не ушла ли она еще?

Совершенно случайно Оливию удалось перехватить у выхода. Девушка была