— Комикс про Тама! — выкрикнула я. — Шестой выпуск. Он пропал, и это меня бесит!

— Он на кухне, — спокойно сказала мама и ушла вниз.

Мы с папой смущённо переглянулись.

Я поставила книгу на место и немного успокоилась. Но мне ещё надо было подумать о чём-то другом.

Я вышла во двор и помогла папе натирать машину. У меня это хорошо получается. Секрет в том, чтобы взять совсем немножко воска, а потом втирать его замшевой тряпочкой кругами. Папа и дедушка меня всегда хвалят. Я чистила и тёрла, чистила и тёрла, пока обида не испарилась.

— Какая красота! Молодец, Астрид! — похвалил меня папа.

На ужин было папино коронное блюдо — говяжьи котлеты в панировке с рисом и помидорами.

— А других овощей ты не нашёл? — спросила мама.

— Если ты имеешь в виду вон те, — папа указал на какие-то сморщенные чёрные палочки, которые лежали у раковины, — то я лучше брошу их в суп.

— А, чёрные корни! — узнала мама.

— А какие они на вкус? — спросила Бланка. — Фу, на вид они как будто подгнившие.

— Тогда лучше спроси соседских свиней, я брошу эти корни им в компост, — сказал папа.

— Похоже, что все шведские свиньи питаются мамиными неудачными покупками, — усмехнулся Данте.

— Вот именно, — хихикнула я.

— А мясо осталось? — выдавил из себя Юлле, сидевший с набитым ртом. — Мне бы ещё добавочки!

Это был очень хороший ужин. Несмотря на всё то, что мне пришлось пережить.

Вечером пришла мама и принесла Топа. После стирки мой мишутка снова стал мягким и симпатичным.

И тут наконец я почувствовала, что плохое настроение полностью улетучилось. Мы с Бланкой улеглись в кровати, и мама уже собиралась читать нам про греческих богов, как вдруг я почувствовала: что-то не так. Снова не так!

— У меня вся кожа горит! — пожаловалась я.

— Что? — спросила мама.

— И щекочется! И кусается! — застонала я и выскочила из постели.

— В чём дело? — спросила Бланка. — Я ничего не чувствую.

— А я не могу лежать на этой простыне!

Мама вздохнула и сняла постельное бельё. Пришёл папа узнать, что стряслось.

— Еве кажется, что бельё кусается, — устало сказала мама.

— Астрид, — поправила я, — меня зовут Астрид.

Папа прочитал этикетку на простыне.

— Тут есть полиэстер, — сказал он. — Может, поэтому.

— Господи! — вздохнула мама. — Неужели ты чувствуешь даже несколько процентов синтетики? Какой нежный ребёнок!

— Представь себе, да, — пробурчала я раздражённо.

— Я перестелю, не проблема, — сказал папа. — Чистый хлопок мягче.

— Это просто невыносимо! — простонала Бланка.

Папа вернулся и заново застелил постель — старыми простынями, которые нам достались от бабушки. Они были такие мягкие и удобные, что мне сразу захотелось спать.

Но тут меня снова потревожили.

— Из крана в ванной капает вода, — пожаловалась я. — Я слышу, как гудят трубы.

— Разве? А я ничего не слышу, — сказала мама.

— У меня от этого в голове гудит! Закройте кран!

— Сейчас закрою, — вздохнула мама.

Вернувшись, она посмотрела на папу и прошептала:

— Господи, дай мне сил!

Она так говорит, когда ей становится невмоготу.

— Давай я им почитаю, — предложил папа.

— Миленький папочка, не мог бы ты накрыть меня своим халатом? — попросила я.

Папа принёс халат, такой тяжёлый, что мне показалось, будто он меня расплющил. Зато от него пахло папой. Потом папа начал читать.

Наконец-то всё было хорошо. Через три минуты я заснула как сурок. А Бланка уже давно спала.

Глава 14

Утром я проснулась раньше будильника, потому что Бланка подняла рулонные шторы и солнце светило мне прямо в лицо. Сама она уже сидела за письменным столом и наводила там порядок. Я заметила, что Бланка и на моей стороне хозяйничает.

— Зачем ты берёшь мои вещи? — вспыхнула я и бросилась к столу.

— Хотела всё убрать, — ответила она спокойно. — Не выношу беспорядок.

— При чём тут беспорядок? Это мои вещи! У меня свой порядок!

— Какой же? Ты просто сгребла всё в кучу, и всё валится на мою сторону. У тебя нет ни одного целого листочка, сплошные обрывки и клочки. Не стол, а мусорная свалка какая-то. Нет, мне нужна отдельная комната. Не выношу твой хаос!

— Мне тоже нужна отдельная комната! — закричала я. — Прекрати распоряжаться на моей половине!

Бланка взяла мой розовый блокнот для записей — тот, что с клейкими листочками, я записываю на них свои стихи, — и прочла верхнее стихотворение:

— «На траве роса, капельки воды, а над морем солнце…» — Она рассмеялась. — И к чему это?

— Отдай мне мои вещи! — крикнула я и потянулась за блокнотом. — Отдай сейчас же!

— Ай! Ева меня ударила, — взвизгнула Бланка.

— Отдай! — крикнула я, чуть не лопаясь от злости, и схватила её за руку. — И к тому же я Астрид!

Тут пришла мама:

— Что у вас происходит? Ещё только пять часов!

— Астрид меня ударила! — наябедничала Бланка.

— Бланка рылась в моих вещах!

— Прекратите сейчас же ссориться и живо по кроватям! — велела мама. — Уберётесь потом, у вас тут будто бомба взорвалась.

— Всё из-за тебя! — прошипела Бланка.

— Отстань! — огрызнулась я.

— Не задирайся, Бланка, — одёрнула её мама. — Делайте, что я вам сказала.

Я спасла свой драгоценный блокнот и снова улеглась в постель, но настроение было испорчено. Противная Бланка! Всё мне подгадила!

Бланка, кажется, снова заснула, а у меня сна не было ни в одном глазу. Я лежала и думала о том, как прекрасно я заживу, когда Данте переселится и мне наконец достанется отдельная комната, где я смогу всё складывать как хочу. В удобные кучи. Мне так нравится.

Весь день в школе у меня было отвратительное настроение. Марьям болела, так что на перемене я сидела на скамейке и читала. На обед я смогла съесть только половину обычной порции, потому что на этот раз была ветчина с картошкой и ветчины давали всего два кружочка, зато картошки — сколько хочешь. На гимнастике выяснилось, что я забыла кроссовки, и мне пришлось играть во флорбол[9] [9] в одних носках. Гина перекрасила чёлку в красный цвет, и я всё время на неё смотрела, вместо того чтобы слушать объяснения. На математике Гина решила, что мы должны повторить старые примеры, которые проходили несколько недель назад. Это меня страшно разозлило: не люблю повторять то, что уже знаю.

— Ты с нами, Астрид? — окликнула меня Гина. — Алло?

— Да, а что?

— Просто ты всё время смотришь в окно.

Голос у Гины неприятный. Такого противного зелёного оттенка. И вдобавок какой-то острый.

На этот раз мне даже почти понравилось на продлёнке.