более, что в том «варианте» Ира мне не звонила, она приехала. И не говорила, что убила, она сказала, что ей приснился сон.

— Ты где? — спросил я, быстро слезая с кровати и соображая, где оставил джинсы, когда вернулся несколько часов назад из клуба. Кажется, на кухне. Или в ванной?

— Я тут, у них дома. — Ира всхлипнула. — Не знаю, что было, но утром проснулась вся в крови, в руке нож, а мама лежит у себя, и тоже вся в крови. И не дышит.

— Скорую вызвала? — Я перевёл мобильник в громкий разговор и принялся быстро одеваться. — Полицию?

— Скорую. Папа вызвал. Я у себя в комнате сижу. Тош, что делать? Я же ничего не помню… — Ира не ревела, только тихо всхлипывала, и это точно было не то, что я видел во сне, где она буквально заливала всё слезами. Если это был сон.

— Жди скорую, жди полицию. Они разберутся. Я скоро буду!

Отключившись, я быстро вызвал такси, но первую точку поставил не дом родителей Иры, а клуб. В первую очередь следовало проверить, что происходит там.

Машина приехала быстро, и уже через пятнадцать минут я был в клубе. Входная дверь оказалась не запертой несмотря на то, что время было то, которое мы между собой называли «техническим». Катя дремала за стойкой и даже не подняла голову, когда я прошёл мимо. Это было странно, потому что таким макаром клуб могли вынести весь — до последнего гвоздя. Заглянул в главный зал, отметив, что в нём пусто, а следом прошёл к музею и открыл дверь.

Лёня сидел на полу у того самого гоночного автомата и совершенно точно был мёртв. Я даже не стал подходить и проверять, достаточным оказалось увидеть завязанный вокруг его шеи и протянутый к верхнему поручню натянутый по максимуму галстук. А ведь он их никогда не носил, при мне, во всяком случае. Да и перекошенное предсмертной судорогой лицо никак не могло принадлежать живому человеку.

Потоптавшись на месте, я уже собрался уйти — на улице ждало такси, да и общаться с полицией пока не было никакого желания, — как вдруг Лёня открыл глаза…

Глава 9

— Ну кто там ещё в такую рань?

Я с трудом открыл глаза, глядя в светящийся на тумбе циферблат электронных часов. Показывало половину седьмого. Взяв разрывающийся мобильник, я посмотрел на экран. «Ира». Интересно, как она вчера поужинала с этим…

Не успев додумать, я вскочил с кровати, включая громкую связь и почти бегом срываясь в ванную.

— Мама? — опередил я Иру, всовывая ноги в штанины джинсов.

— Откуда ты…

— Полицию вызвали? Скорую?

— Папа сам вызвал. Он не помнит, как всё произошло. Не понимает… Я уже Диме позвонила, он едет.

— Так, — я остановился, непонимающе глядя на лежащий на стиральной машине мобильник, — при чём тут твой папа?

— Как? Я вообще не понимаю, как ты узнал, что папа убил маму. — В голосе Иры действительно послышалось непонимание. — Я же не говорила тебе. Никто ещё не знает, кроме Димы. Это он…

— Нет, — перебил я её, — не он. Сложно объяснить. Дождись его, я тоже подъеду. Только дождись, хорошо?

— Куда я денусь? — Ира всхлипнула, и я понял, что она сейчас разревётся.

— Так, постарайся не плакать. Я уже готов выйти. Сейчас поймаю такси и перезвоню тебе, хорошо? На всякий случай, запрись в комнате и не выходи. Ты меня поняла?

Я не понимал, что говорю, слова словно шаблоны вылетали из моего рта, пока я, захлопнув за собой дверь в квартиру — спасибо изобретателям английских замков — кубарем бежал по лестнице, спускаясь во двор.

— Да.

Ловить или вызывать такси не пришлось. Водитель одного из них, живший в соседнем подъезде, как раз вышел и собирался на смену. Подбежав к нему, я сунул ему в руку двухтысячную купюру и назвал адрес. Увидев мой растрёпанный вид, он не стал задавать вопросы, открыл салон, кивнул мне на заднее сиденье, уселся на водительское, завёл двигатель, и машина резко отъехала с места парковки.

***

По утренним пустым дорогам мы добирались всего полчаса, а когда подъехали, у дома Ириных родителей уже стояли машина скорой помощи и два полицейских форда с выключенными проблесковыми маячками. Я вылез из такси и отправился к воротам, но меня остановил парень лет двадцати пяти в полицейской форме с лейтенантскими погонами.

— Извините, туда нельзя, — произнёс он, преграждая мне дорогу.

— Я в курсе, что там произошло, — ответил я. — Меня ждут.

— Кто?

— Дочь убитой. Ирина Олеговна Шумакова. Она мне звонила, просила приехать.

— Секунду. — Лейтенант включил рацию и попросил уточнить у следователя, можно ли мне пройти.

Всё время, пока он дожидался ответа, я в нетерпении топтался на месте, пытаясь понять, что же происходит. И если это — реальность, то до этого был сон? Но тогда откуда во сне я знал, что Лёня совершит самоубийство? И даже то, где и каким образом? Впрочем, каким образом, я не знал. Точнее, не знал, что он повесился на галстуке. Перед глазами тут же всплыла картинка, как Лёня открывает глаза, и я вздрогнул.

— Проходите, — тут же произнёс лейтенант. — Только будьте аккуратны, там работают эксперты.

— Хорошо, — кивнул я и вошёл в отрытые двери в воротах.

На крыльце дома никого не было, и я прошёл внутрь, отмечая, что вокруг всё посыпано тёмным порошком и отмечено карточками с номерами. Это показалось мне странным, ведь, по словам Иры, убийство произошло в родительской спальне, а не здесь, внизу, в холле.

— Извините, вы…

Я повернулся к стоящему в дверях гостиной мужчине и вздрогнул: это был Коркин. Ну, или тот, кого во сне я обозначил как Коркина. Постаравшись сделать вид, что ничего не происходит, я подошёл к нему и протянул руку, чтобы поздороваться.

— Майский Антон Иванович, друг Ирины Шумаковой.

— Понятно. Пройдите пока в гостиную. — Этот Коркин не представился, только пропустил меня в комнату и посмотрел на сидящего там Дмитрия: — Пожалуйста, проследите, чтобы ваш гость нигде не